Николай Лихарев - Воронограй. Русский Савонарола

Народ недоумевал. Ходили, правда, слухи, что великий князь московский вернулся из плена больной, но о том, что он совсем плох, не слышал никто.

– Люди московские! – раздался опять голос князя. – Изо всех братьев великокняжеских всех достойнее место государево занять князь Дмитрий Юрьевич Шемяка. Ему и уступил свое княжение государь и великий князь Василий Васильевич. А сам государь Василий до выздоровления отъехал в святую Троицкую обитель. Туда же ноне отправился и государь и великий князь Дмитрий Юрьевич. Люди московские! Сегодня во всех церквях и соборах целуйте крест новому своему государю и великому князю! А государь вас жалует: на его дворе для людей всякого звания ноне и завтра вино и угощение будет выставлено. Да еще государь великий вас жалует гривной на брата!..

Может быть, не так бы легко для бояр сошла их измена, если бы лукавый Друцкой не пустил в ход последнее средство. А средство это оказалось действеннее всяких рассуждений и слов.

Шумя и галдя, повалила московская голытьба на Шемякин двор. Люди разумные и с достатком покачивали головами. Не поверили они боярским льстивым и хитрым словам. Чуяли, что не так устроилось все это.

– Не добром уступил Василий место своему брату!..

Так рассуждали солидные и степенные люди. А голытьба – голодная и оборванная – рассуждала иначе, да и сильнее была!..

Что ей было за дело, почему Василий уступил место брату, почему не сел на отцовский стол молодой князь Иван? Какое ей было до всего этого дело, если государь и великий князь Дмитрий Юрьевич не скупится и их, несчастненьких, жалует?

Закрутила голытьба вовсю на просторном дворе Юрьевичей, на Варварке. Только и делали холопы, что бочки из погребов выкатывали. Забыли за вином пьяницы и ярыги даже то, какие великие дни стоят.

За гривну да за несколько ковшей браги и водки пропили москвичи своего великого князя!..

С той самой ночи, как узнал Бунко, зачем шли в Москву князь Дмитрий и князь Иван, мысль предупредить обо всем великого князя Василия и тем заслужить его милость не давала покоя рязанцу.

Однако ему при всем его старании ни на минуту не удавалось остаться одному. Зоркие глаза Волка встречали его всюду, куда бы он ни повернулся.

Когда они еще ехали в Москву, Волк ехал с ним рядом всю дорогу. Попытался было раз Бунко замешаться в толпу всадников – Волк схватил за поводья его лошадь.

– Куда ты? – сверкнул он глазами на рязанца. – Слышь, Бунко, не дури!.. Хоть и не говоришь, что у тебя на уме, по глазам вижу! Доложу государю великому – мигом тебя на осину вздернут!..

Бунко опять покорился и всю остальную дорогу не возобновлял попытки.

«Может, дальше как-никак удастся убечь от этого пса!» – утешал он себя надеждой, с ненавистью поглядывая на ехавшего рядом Волка.

Вошли в Москву, добрались до Кремля, но и здесь невозможно было обмануть бдительность старковского холопа.

А кроме того, как заметил Бунко, за ним следили и еще несколько человек. Видно, Волк и их подучил и предупредил.

В великокняжеских палатах, несмотря даже на суматоху, которая царила там все время, ему тоже никак не удалось ускользнуть из-под этого надзора.

А между тем ему случилось подслушать такие слова, от которых Бунко бросило в жар и холод. Страшная опасность угрожала великому князю Василию!..

Когда Дмитрий послал Волка с товарищами в тайник, Бунко остался наверху, в подклети.

Князь Дмитрий велел ему и другим, бывшим в подклети, подняться наверх.

– Придете, как позову, – сказал Шемяка, – а пока ступайте в терем.

Князю, вероятно, хотелось несколько минут побыть одному.

Бунко с товарищами поднялся по лестнице в горницы.

– Бунко, – обратился к нему княжеский стремянный, – обожди здесь на лестнице, может, князь покличет. А тогда и нам скажешь.

Рязанец снова спустился до половины лестницы и сел в темноте на ступеньках.

Он видел отсюда князя и мог бы легко его услышать, если бы даже тот позвал даже не особенно громко.

Первые слова, произнесенные Дмитрием, ясно долетели до рязанца. Бунко, услышав имя великого князя Василия, вздрогнул и навострил уши.

А князь Дмитрий, предвкушая близкую месть, произнес несколько горячих фраз, совершенно не подозревая, что его подслушивают.

«Собирается ослепить брата! Ой, господи!» – ужаснулся про себя рязанец.

В эту минуту из подполицы выбрался Волк. Бунко поспешил подняться наверх, в терем.

Мимо него через несколько минут прошли плачущие женщины. Княгиня Марья едва держалась на ногах. Две боярыни ее бережно поддерживали.