Николай Лихарев - Воронограй. Русский Савонарола

При виде богатств Василия, его спокойного и привольного житья Дмитрию вспомнились все собственные мытарства и неудачи. И опять в его озлобленной душе вспыхнула ненависть к брату и жажда мщения.

– Князь Иван говорит: «Не пойду я на кровь!» – громко проговорил он, как бы с кем рассуждая. – И я на кровь не пойду!.. А только свету тебе не видать более, брат Василий!..

Из открытой подполицы послышался шум голосов.

Князь Дмитрий заглянул вниз. Там во мраке мерцали и колебались красные точки фонарей.

Через минуту из подполицы показалась толпа вместе с Волком.

– Нашли? – с беспокойством обратился к нему Шемяка.

– Ведем, государь великий! – нагло улыбнулся боярский сын. – Постарались для твоей княжеской милости!.. Позамешкались бабы немножко: княгиню-то Марью волоком волокут, обмерла, вишь, со страха.

Из подполицы между тем показалась высокая фигура княгини Софьи. Старуха держала на руках своего любимого внука. Она уже успела сообразить все и решила, как ей надо будет поступать.

– Привел Господь Бог опять встретиться, княгиня-тетушка! – не вставая с места, бросил ей Дмитрий. – Авось теперь-то поменьше спеси в тебе будет!..

Старуха не ответила ни слова и только посмотрела на племянника. Но в этот мимолетный свой взгляд она вложила столько пренебрежения и презрения, что князя всего передернуло.

Вслед за Софьей почти сейчас же выбрались из тайника боярыни и княгиня Марья; супруга великого князя все еще находилась в обморочном состоянии. Ее почти на руках вынесли из подземелья.

– Отвести их всех наверх в горницы – пусть там остаются пока! – распорядился Дмитрий. – Да караулить хорошенько, а то опять сбегут!..

– С бабами на рать вышел, племянничек? – сквозь зубы насмешливо кинула ему Софья.

Черные глаза Дмитрия вспыхнули. Он сделал было шаг в сторону к тетке, но сдержался и только пренебрежительно махнул рукой.

– Ведите их! – произнес он, отворачиваясь.

Измученные, полуживые от всего пережитого ужаса, вернулись женщины в свои горницы. Княгиню Марью и детей сейчас же уложили. Старуха Софья спать не легла. Она села у окна в горнице невестки и глубоко задумалась.

А на другой половине дворца, в главных сенях, слышались чьи-то заглушенные рыдания. Дворецкий Лука сидел на лавке, плакал и стонал.

– Господи боже мой, – повторял в сотый раз старик, покачивая уныло своей седой головой, – говорил ведь я: быть худу, коли воронограй над крышей!..

Только одна эта мысль и осталась теперь в голове старика. Остальное все в ней смешалось и перепуталось.

Грустно и уныло на женской половине Васильева дворца. Молодые и старые боярыни, мамушки и сенные девушки плачут в один голос, окружив постель великой княгини Марьи. А великая княгиня, уткнувшись лицом в подушки, глухо и однообразно стонет. Слез у нее больше нет. Выплакала все уже, бедная. У окна по-прежнему сидит, опустив голову на руки, старуха Софья. Она одна не плачет. Она думает о том, как ей известить сына и государя Василия о нежданной лихой беде.

А из окна глядит на нее черная зимняя ночь. До рассвета еще далеко.

Старуха вздохнула и поднялась со своего места.

Боярыни и мамушки расступились и дали пройти Софье к постели великой княгини Марьи.

– Полно вам выть-то! – сурово бросила боярыням Софья. – И так в ней душа еле держится!..

Сказав это, мать великого князя тронула за плечо невестку.

– Не надрывай себя, Марьюшка, – произнесла она, смягчая насколько возможно свой голос, – авось еще Бог смилуется над нами!..

Но княгиню Марью было невозможно утешить. Она лежала, вздрагивая всем телом и испуская по-прежнему глухие и бессловесные стоны.

Софья покачала головой и пошла ко дверям терема.

«Как известить Василия?»

Великая княгиня заглянула в следующую горницу.

Там сидели несколько человек боярских детей. Им приказано было Дмитрием зорко караулить пленниц.

Софья оглядела их всех и опять вздохнула. Все были чужие, незнакомые ей люди.

Не станет же Дмитрий приставлять караул к ним из Васильевых слуг!

А сторожа, боярские дети, даже и не встали, когда вошла к ним мать Василия.

Старуха понурила свою гордую голову и с отчаянием и гневом в сердце вернулась в опочивальню невестки.

А в это время на другой половине дворца Дмитрий расположился и распоряжался, как у себя дома.

Захватил он мать и жену брата Василия. Захватил младших детей. Зато сам Василий на свободе; еще все его считают государем и великим князем. А что, если вдруг да не удастся его захватить? Что будет тогда? Придется бежать, и бежать с позором.