Дмитрий Барчук - Александрия

Валюсь с ног от усталости, приезжаю домой уже заполночь с единственной мечтой – упасть на кровать и наконец-то выспаться, ан нет – маленькое, горластое чудовище так разорется посреди ночи, что хоть из дому убегай. Сколько раз говорил жене, давай наймем няню. Нет же, упрямая, как осел: это мой ребенок, и я сама буду ее кормить и вставать к ней по ночам. Да возись ты с ней, сколько твоей душе угодно, только я-то тут при чем? Почему я должен страдать из‑за ее дурацкого упрямства? Я что, мало денег зарабатываю и не могу себе позволить нанять ночную няню? Да хоть десять нянь, только дайте же мне наконец выспаться!

А в девяносто восьмом, сразу после нового года, Татьяна опять забеременела. Только Машка чуток выросла и стала спокойно спать по ночам, как ее матери загорелось: дочке, видите ли, братик нужен. Я ей говорю: «Ты погоди пока рожать, страна накануне кризиса». А она мне отвечает, если бы так рассуждали наши предки, то мы бы никогда не появились на свет, ибо кризис – это естественное состояние для России. Как тут с ней поспоришь!

Летом мы планировали всей семьей выбраться на пару недель отдохнуть на море. Но Танина беременность протекала не совсем гладко. Ей то и дело приходилось ложиться в клинику на сохранение. Поэтому ни о каком загаре, ни о какой перемене климата для нее не могло идти и речи. Я заикнулся о родах за границей, мол, у всех моих знакомых жены давно уже рожают в Германии или Швейцарии, но Татьяна ответила мне таким взглядом, что я сразу понял: дальнейшие уговоры бессмысленны.

– Ты что думаешь, я такая дура, что могу оставить мужика одного летом в Москве? Я что не вижу, как перед тобой девки стелются? Даже и не думай. Ты мне еще самой нужен! – таким был ее вердикт.

Честно признаюсь, ее ревность на тот момент была обоснованна. Такова моя кобелиная натура. Частые госпитализации жены не способствовали крепости брачных уз. К тому же вторая беременность ее совсем не красила. Несмотря на весь прогресс косметической отрасли и доступность любых, самых эффективных, омолаживающих средств, Тане так и не удавалось скрыть пятна на лице.

Однажды утром, рассматривая себя в зеркале, она вымолвила в сердцах:

– Но почему врачи, как один, твердят, что будет мальчик. Я уверена: родится снова девочка.

– Но и ультразвук показывает на мальчика, – возразил я, завязывая галстук.

Жена припудрила щеки и ответила:

– Только дочь может красть у матери красоту, милый мой.

А потом подумала и добавила:

– Хотя, если у нас родится такой же красавчик, как ты, то он тоже на такое способен.

С этими словами Таня встала с пуфика, подошла ко мне сзади, уткнулась своим большим тугим животом в спину, обняла меня и расплакалась.

С этого дня я стал возвращаться домой вовремя, не позднее восьми часов вечера, а свою длинноногую секретаршу перевел на работу в другое здание, чтобы лишний раз не искушать себя.

Зато Леонид этим летом отрывался по полной программе. Он вообще-то и раньше не был особенным пуританином и не пропускал ни одной приличной юбки. Но нынче он просто сошел с катушек. Каждый вечер у него в машине была новая краля, причем одна краше другой.

Он вез ее вначале в какой-нибудь недорогой ресторан, потом либо в наш дом отдыха на берегу Истринского водохранилища, где за ним всегда были забронированы апартаменты класса люкс, либо в свою холостяцкую студию в Серебряном Бору, которую он отстроил и оборудовал как раз для этих целей.

Несмотря на свое богатырское здоровье, задел прочности у бывшего (или действующего?) разведчика, похоже, начинал иссякать. На утренних планерках он все чаще появлялся с красными от бессонных и пьяных ночей глазами, безынициативно и рассеянно выслушивал доклады подчиненных, иногда вспыхивал без причины и все глубже замыкался в себе.

– А ты не хотел бы получить второе гражданство? – задал он мне как-то каверзный вопрос.

Такая прямолинейность была ему не свойственна, поэтому я в первый момент даже не знал, что и ответить.

Неклюдов заметил мое замешательство и подбодрил:

– Не дрейфь, старина. Это вопрос дружеский, а не по долгу службы.

И в доказательство своей искренности он вытащил из внутреннего кармана пиджака темную книжицу и бросил ее на стол передо мной.

– Что это? – спросил я, не глядя.

– Израильский паспорт, – не моргнув глазом ответил Леонид. – Я оформил себе второе гражданство.

Я не поверил своим ушам, взял в руки паспорт и стал с неподдельным интересом разглядывать его. Это был на самом деле документ гражданина Израиля.