Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том пятый

– Он обещал прилететь к новому году, с хорошими новостями. Ответа на письмо мы не получили, но какой здесь может быть ответ… – покосившись через плечо Лючии, она услышала неожиданно страстный голос старшей дочери:

– Хочу, мама… – уцепившись за диван, Аннет потянула к себе карандаш Лючии:

– Обычно она спокойная, но с рисованием и кубиками всегда лезет вперед…

Надин, безмятежно, гладила игрушечного кролика. Роза водила девочек на ферму, тоже находящуюся в ведении полковника Соболева. Малышки восторгались козочками и кроликами, кормили цыплят, играли с полосатой, холеной кошкой. Роза старалась не смотреть в глаза заключенным женщинам, литовкам и украинкам:

– Они понятия не имеют о судьбе мужей, их оторвали от семей, детей отправили в спецприемники. Я знаю, что они обо мне думают… – Роза кривила губы, – они считают меня подстилкой, такой, как мадам полковник… – Соболева в Де-Кастри перевели летом, с Колымы. Новый начальник привез жену, ухоженную блондинку, возраста Розы.

Фрау Луиза, горничная, немедленно все вызнала:

– Никакая она ему не жена, фрау Роза, – сказала немка, за вечерним массажем, – его жена в Москве живет. На континенте, как здесь говорят. Эта… – наклонившись, она зашептала в ухо Розы:

– Жена авиационного генерала… – удивилась женщина. Фрау Луиза закивала:

– То есть вдова. Его расстреляли осенью сорок первого, за трусость, а ей вмазали десятку, с поражением… – бывшая рижанка плохо знала русский язык, но отлично выучила лагерные выражения, – только она не растерялась. Соболев у нее не первый. За шесть лет она под многими начальниками повалялась… – мадам полковник, правда, на вилле не появлялась.

Лючия отдала девочке карандаш и листок:

– Мама… – восхищенно сказала Аннет, – Надин, мама… – девочки занялись чирканьем по бумаге. Потянувшись, Роза взяла бледную руку Лючии:

– Пожалуйста, потерпи… – она привлекла итальянку к себе, – осталось немного. Профессор говорит, что все идет хорошо… – Роза приложила ладонь к высокому животу женщины, – через месяц ты увидишь мальчика, или девочку. И Россо увидит… – Лючия покачала коротко стриженой головой:

– Нет. Мне во сне явилась бабушка, с картины, во Флоренции… – на большие глаза женщины навернулись слезы, – она сказала, что Россо больше нет. Он меня звал, перед смертью, тосковал по мне… – Роза сжала зубы:

– Увидишь. И сестра его увидит брата. Натали нужна всего неделя, чтобы разобраться в порядке охраны аэродрома… – аэродром находился на полпути между поселком и виллой. Лючия подняла заплаканное лицо:

– Мадонна нам помогла, Роза. Кто бы мог подумать, что сюда переведут сестру Россо… – Роза покачала ее:

– Улетим отсюда, вчетвером, то есть пока еще вшестером, – она улыбнулась, – Натали обещает, что до Хоккайдо мы дотянем, а дальше нам никуда и не надо… – из гостиной раздался голос Констанцы:

– Все готово! Сейчас увидим первую телепередачу… – поднявшись, Роза подхватила дочерей на руки: «Надеюсь, хотя бы в ваш день рождения мы обойдемся без товарища Сталина, теперь и на экране».

В окнах крепкого, каменного дома, помещавшегося в отдалении от лагерных бараков, за надежной оградой, штор не задергивали. Кроме первого этажа, защищенного железными ставнями, остальные окна были открыты ноябрьской метели. Первый день месяца начался похолоданием, термометр опустился ниже двадцати градусов.

С третьего этажа, в стылой, мглистой тьме, едва виднелись огоньки большого лагеря. Работа на подготовительном этапе строительства тоннеля шла круглосуточно, в три смены. Мороз не служил препятствием для выхода зэка на работу.

Вчера начальник конструкторского бюро, полковник МГБ Гаврилов, познакомил 1891, как в папках именовалась Констанца, с распорядком дня, в случае экстремальных погодных условий. Гаврилов, имевший кандидатскую степень по математике, до Сахалинского тоннеля работал в шарашке, обеспечивающей строительство московского метро. Полковник носил профессорское пенсне, разговаривал мягко, и хорошо знал немецкий язык. Констанца объяснялась с ним без затребованного ей, при переводе на Татарский пролив, переводчика-секретаря:

– Здесь по-русски, фрау 1891… – чекист всегда произносил ее номер неловко, запинаясь, – я переведу…

Констанца рассеянно слушала, покуривая «Герцеговину Флор», глядя на сумрачную метель, в окне. Прервав Гаврилова, она заметила:

– Я не понимаю, зачем вы это читаете. Наша работа подразумевает помощь стройке. Если стройка останавливается, в связи с низкими температурами окружающей среды… – Констанце доставляло удовольствие говорить с чекистом длинными, малопонятными немецкими фразами, – то у нас есть много дел внутри конструкторского бюро. Чертежи, сверка данных, оптическая лаборатория, отдел новых разработок…