Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Часть вторая. Том третий

Он полистал растрепанную книжицу с потертым золоченым тиснением. На обложке красовался робот:

– Что-то вроде этого… – Питер громко прочел:

– Универсальная кухонная машина УКМ-207 «Красноярск» проста в обращении и представляет собой кибернетический автомат, рассчитанный на шестнадцать сменных программ. УКМ-207 объединяет в себе механизм для переработки сырья и полуфабрикатов с механизмом мойки и сушки столовой посуды. УКМ-207 способна готовить одновременно два обеда из трех блюд, в том числе на первое – супы и борщи разные, бульоны, окрошки…

Из чашек повеяло горьковатым дымком:

– Именно, – Павел присел напротив, – не удивлюсь, если они, – юноша указал за окно, – в машинах заодно варят борщи.

Кофе оказался горьким, тягучим.

– Витька меня вышколил, – заметил Павел, – адмиралы в Кронштадте люди требовательные, им подают лучший кофе в стране. Его надо готовить в медном ящике на прокаленном песке, однако, где такое взять? Мы не в Абхазии, дорогой кузен… – книжку Стругацких Павел подхватил в поезде «Архангельск-Ленинград»:

– Тоже коммунистическая пропаганда, – поморщился он, – настоящую фантастику, вроде Брэдбери или Азимова, у нас не переводят. У фарцы попадаются такие томики, однако фарца больше интересуется презервативами… – Павел выпустил колечко дыма, – насчет них не волнуйся, я всегда достану хороший товар.

Он добавил:

– Марта тоже читает западную фантастику. Комитетчики смотрят сквозь пальцы на книги, привозимые физиками с конгрессов. Туда выпускают только трижды проверенных людей. Марте такие поездки не светят ни сейчас, ни позже… – Павел и Питер добрались в Веселый Поселок на такси. Кузен, как его стал звать Питер, приехал из деревни Норинская налегке:

– С полупустым рюкзаком, – заметил Павел, – но туда я тащился навьюченным, словно верблюд… – официально Павел считался пребывающим на этюдах:

– Русский север, – наставительно сказал кузен, – источник вдохновения художников. Я теперь не отношусь к творческим кругам… – Павла без экзаменов приняли на восточный факультет МГУ, – но я все-таки выпускник художественного училища. К тому же псам, – кузен только так называл комитетчиков, – важны мои таланты этого толка… – Павел спокойно добавил:

– Я подделываю документы… – он повертел паспорт Гренеля, – значит, мой парижский кузен тоже этим занимается. Хорошая работа, – одобрительно сказал юноша, – молодец, что не выбросил бумаги, то есть не успел, – он подмигнул Питеру, – паспорт пригодится серым заказчикам и вообще пригодится… – он обещал снабдить Питера новыми бумагами:

– Но придется подождать до Москвы. В Питере я ничего подозрительного не держу, – объяснил Павел, – серые заказы выполняются на безопасной квартире в переулке Хлебниковом… – Питер улыбнулся:

– Где жил мой отчим, Волк, где его арестовали осенью сорок пятого… – Павел вытянул длинные ноги:

– В поезде с моим ростом неудобно, все затекло… – юноша повел плечами:

– Я знаю. Пока Надя болталась с товарищем Трегубовым, – он усмехнулся, – по просторам СССР, она выучила нашу семейную историю… – Павел отвез в Норинскую книги и продукты для ссыльного Бродского:

– Я у него прожил три дня, – заметил кузен, – выслушивал стихи, его и чужие… – отметившись в управлении Комитета в Вологде, Павел сел на проходящий в северном направлении поезд:

– От станции Коноша до Норинской надо миновать километров двадцать по ухабам, – невесело сказал он, – но на мое счастье попалась попутка. Обратно я ехал только с этюдником и конвертом, – он подтянул к себе рюкзак, – Иосиф отдал мне новые рукописи, надо переправить их на запад… – кроме кузины Марты, в Ленинграде ожидалась и сестра Павла, Надя:

– Татьяна Михайловна Трегубова, – поправил себя кузен, – соломенная вдова пропавшего Тихона Егоровича, то есть наследного герцога… – по словам Павла, Надя обжилась в Риге:

– Вернее, в Юрмале. Ее тамошний босс, если говорить вашим языком, выстроил дворец на побережье Балтийского моря. По трудовой он кладовщик, как и покойный Алексей Иванович Лопатин… – услышав, что привело Питера в СССР, Павел задумался:

– Если бы ты болтался на Арбате, ребята нового смотрящего тебя бы заприметили и сообщили, что у дома торчит неизвестный парень, – хмыкнул Павел, – но, во-первых, тебя бы приняли за нового комитетчика, как я в свое время думал о твоем брате, а во-вторых, тебя могли взять под наблюдение и сами псы…

Павел решил не говорить кузену о незнакомой девушке, приходившей к Гурвичу: