Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Часть вторая. Том третий

– Комар носа не подточит, – довольно подумал он, – до Неаполя я добрался на советском судне, а остальное стало делом техники…

Микеле Ферелли даже не спросил Антона Петровича, посланцем какой партии или движения он, собственно, является:

– Парню наплевать на мелочи, – Антон Петрович пригубил крепкий мартини, – он влез в левацкие дела, чтобы пощекотать себе нервы перед тем, как занять уютное кресло в конторе отца… – по справке, составленной в Москве, выходило, что адвокат Карло Ферелли числится среди доверенных лиц папы:

– Мне надо сидеть здесь, – вздохнул Антон Петрович, – и не выпускать юнца и его дружков из вида. Жаль, что епископа Кардозо пока придется оставить одного, но, думаю, он никуда не денется из сельвы… – связавшись с Москвой, Антон Петрович получил недвусмысленный приказ не трогать Дракона:

– Он человек нервный, – хохотнул товарищ Лаврецкий, курировавший в первом управлении Италию, – учитывая его родственные связи, мы не можем рисковать тем, что он, действительно, побежит в британскую или французскую службу безопасности…

Антон Петрович звонил в Москву из советского посольства, куда его привезли на «Волге» с затемненными стеклами. Снятую задешево квартирку рядом с вокзалом Термини было никак не оборудовать безопасной связью. Набрав в уличном телефоне номер консульства, Антон Петрович поинтересовался возможностью получения визы для гражданина Испании, последний раз посещавшего СССР пять лет назад:

– То есть в шестидесятом году, – хмыкнул он, – итальянская прослушка ничего не заподозрит.

Посольская машина подхватила его ровно через час у Испанской лестницы:

– Товарищ Лаврецкий обещал посоветоваться с более опытным консультантом, – вспомнил Антон Петрович, – но решение очевидно: Дракон нам пока нужен, интересно, для чего…

Он понимал, что такого ему никогда не скажут. Как бы ни хотелось Антону Петровичу лично сбросить труп графа Дате в Тибр, с этим приходилось подождать:

– Надо встречаться с Монахиней, крутиться в левацких кругах, изображая западного коммуниста, и посылать отчеты в Москву. Время акций пока не пришло, хотя Скорпион сейчас на задании в Париже… – он улыбнулся Микеле:

– Смотрел, разумеется… – Антон Петрович видел ленты о Бонде на закрытых сеансах в Москве, – у вас получаются отличные коктейли… – Микеле довольно отозвался:

– Спасибо. Когда я вернусь из каникулярной поездки, – юноша не сказал, куда он направляется, – мы должны встретиться еще раз. Я представлю вас друзьям, разделяющим мои взгляды…

Антон Петрович познакомился с приятным белокурым юношей, соседом Микеле по квартире:

– Тоже сынок богатеньких родителей, – зло подумал Антон Петрович, – они избалованные барчуки, вроде Фокусника… – он предполагал, что синьор Ферелли проведет каникулы на востоке. В прошлом году юноша с приятелями обучался в лагере палестинских боевиков в Сирии

– Надо сообщить в Москву, чтобы тамошние коллеги следили за ними, – сказал себе Антон Петрович, – и надо поддерживать знакомство с Микеле. Ясно, что парню здесь все смотрят в рот, – он кивнул:

– Спасибо. Я позвоню вам в сентябре… – разглядывая отплясывающую под битлов девчонку, Антон Петрович решил завтра вызвать на квартиру Монахиню:

– Случайные связи мне заводить нельзя, а она проверенный человек. Пусть отведает сладкого перед постом, хотя в ее случае обеты только видимость… – Микеле пьяно распорядился:

– Танцуют все! Несите шампанское, бутылки в холодильнике… – оставив недопитый бокал с мартини на столике, Антон Петрович неслышно выскользнул из квартиры.

Письмо с американскими почтовыми марками Шмуэль распечатал за ранним завтраком в обители Тре Фонтана. Оставаясь в монастыре, он всегда, как усмехался епископ, нес кухонное послушание. Каменные, вымытые плиты пола дышали прохладой. Протерев длинные столы темного дерева, он поставил на старомодную газовую плиту медные кастрюли с овсянкой. Выпеченный вчера хлеб с орехами и семечками лежал под холщовой салфеткой.

За изящной аркой окна слоился предутренний туман. В монастырском саду распевались птицы. Пахло соснами и золотистым медом из разломанных на фаянсовой тарелке сот. Обительский кот холеной серой шерсти уютно свернулся в клубочек на скамье Шмуэля:

– Ты такого не ешь, – епископ потрепал кота за ушами, – и вообще, тебе положено ловить мышей, а не отираться при братии, выпрашивая подачки… – кот умильно мяукнул: