Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том четвертый

– У нас почти десять лет не было близких отношений… – Гидеон согласился:

– Хорошая причина, веская. Отказ в исполнении супружеских обязанностей. Но, как я заметил ранее, это ваше слово против его слова, Анна. Тем более, – он повел рукой, – учитывая ваше нынешнее положение… – Анна ткнула сигаретой в пепельницу:

– Если у него есть подружка, раввины на такое наплюют, мужчинам разрешено иметь связи на стороне… – Гидеон хмыкнул:

– Да, но только в случае подружки… – Анна непонимающе взглянула на него. Адвокат поднял бровь:

– Но не в случае друга, Анна. Если мы предъявим суду доказательства его связи с мужчиной, – Анна фыркнула, – раввины переместятся на вашу сторону, они такое ненавидят. Это прямое нарушение заповедей Торы… – Гидеон недовольно добавил:

– Как и прелюбодеяние, но в случае последнего мужчины получили карт-бланш… – Анна помотала головой:

– Такого не может быть, Гидеон. Михаэль не из подобных мужчин… – адвокат отозвался:

– Вы удивитесь, Анна, но зачастую именно так и случается. Я против, – он поморщился, – криминализации личной жизни человека, но пристрастия вашего мужа окажутся нам только на руку… – от Михаэля пахло дорогим одеколоном:

– Придется пойти на шантаж, – вспомнила Анна, – либо он дает мне разводное письмо, либо я предъявляю раввинату необходимые доказательства и нас все равно разводят. Если он не согласится с решением, то раввинат наложит запрет на его выезд за границу… – Гидеон помахал линейкой:

– Подпишет, как миленький. Он не захочет скандала, Анна, на кону стоит его карьера… – Анна все равно не верила в слова адвоката. Михаэль выглядел моделью с обложки журнала:

– Если мы ошибаемся, – она заставляла себя смотреть вперед, – то я могу навсегда остаться прикованной к нему. Господи, пусть он не упрямится и даст мне развод… – Михаэль Леви тоже думал о разводе:

– Если я получу европейский пост, – он слышал соответствующие намеки начальства, – придется тащить за собой Анну. За границу не пускают без жен, это считается нарушением правил безопасности. Главное, чтобы она не подала на развод сама, тогда я буду обязан сообщить обо всем начальству. Но у нее нет ни одной причины, с которой можно пойти в суд…

В Тель-Авиве Михаэль вел себя осторожно, не посещая бары известного толка. Ему хватало поездок в Рамаллу:

– Но это не ради денег, деньги у меня есть, – он откинулся на сиденье, – как не ради денег я принес в газету снимки блокнота профессора Судакова… – он выбрал «Йедиот Ахронот» потому, что профессор предпочитал печататься в сопернике газеты, «Маариве», где сидел левый журналист Томми Лапид, приятель профессора Судакова:

– Он выбросил бы материал в корзину, – Михаэль скрыл улыбку, – а в «Йедиот Ахронот» его напечатают. Розенблюм подписывал с Авраамом Декларацию Независимости, но Розенблюма нет в стране… – Михаэль не ожидал, что завтра Израиль узнает об истинном отце Фриды Судаковой:

– Нет, все случится после войны, – машина замедлила ход, – в министерстве только о ней и говорят. Но сражения займут не больше недели. Потом газете понадобится сенсация… – он скрыл улыбку, – в общем, на хупу Эмиля нам рассчитывать не стоит… – он не сомневался, что приемный сын бросит Фриду:

– Его мать выжила в Аушвице. Эмиль побрезгует коснуться дочери нацистского преступника… – серое железо ворот распахнулось. Водитель обернулся: «Приехали».

На десерт подали крем-карамель. Мадам Симона одобрительно сказала:

– Словно в хорошем ресторане, милая, – она подмигнула внучке, – до войны мы обедали в Aux Charpentiers, на Левом Берегу. Тебя здесь все время так кормят?

Обед сервировали на фарфоре, с накрахмаленными полотняными салфетками и столовым серебром. Джеки могла объяснить, что она сама приготовила и вишисуаз, и петуха в вине и пресловутый крем-карамель. Заметив предостерегающий взгляд месье Поля, девушка прикусила язык.

В прошлой жизни, как о ней думала Джеки, она обедала в столовой Кирии, питой с фалафелем и неряшливым израильским салатом:

– Джеки больше нет, – девушка, как выражался месье Поль, держала спину, – есть Жаклин-Мари Лефевр, уроженка Страсбурга, – город выбрали по рекомендации лингвистов, из-за акцента Джеки, – девятнадцати лет от роду… – возраст ей оставили свой, – воспитанная в буржуазной семье, однако отринувшая оковы класса угнетателей…

Жаклин-Мари получила на руки студенческий билет Сорбонны:

– Все подлинное, – заметил месье Поль, – ты изучаешь философию. Ты серьезная девушка… – щипцы для завивки волос у Джеки изъяли, – не пользуешься косметикой… – месье Поль окинул ее оценивающим взглядом, – но тебе она и не нужна…