Михаил Крюков - Последний Совершенный Лангедока

Настало утро. Над Орбом висел сырой туман, крякали утки, в лагере дымились костры, пахло свежеиспечённым хлебом. Большая часть крестоносцев ещё не пришла в себя после ночной попойки, и лагерь напоминал поле боя с разбросанными там и сям телами. Ни один военачальник не смог бы сейчас заставить взяться этих людей за оружие. Возможно, ночью по лагерю шныряли лазутчики из осаждённого города, а может, Бернар де Сервиан, увидев со стены плачевное состояние осаждавших, решил воспользоваться им, кто теперь скажет?

Внезапно ворота Безье открылись, и из них с гиканьем вырвался отряд конников, за которыми бежали пешцы. Конные размахивали флагами и скакали прямо на лагерь, видимо, рассчитывая напугать и обратить в бегство ничего не соображающих спросонья людей, как будто это были не воины, а птицы на овсяном поле. Вылазка не выглядела продуманной военной операцией, это была пустая бравада, но сначала дело поворачивалось так, что она могла оказаться успешной. В лагере началась паника. Растерянные люди метались между палатками, многие из которых упали, а некоторые загорелись. Рыцари ночевали отдельно от войска, и они не успели принять командование. Успели рутьеры.

Я уже говорил, что они разбили лагерь у самых ворот, и вот, увидев, что створки разъехались, их главарь не растерялся и отдал команду: «На штурм!» А надо сказать, что у этих людей разбойничий образ жизни удивительным образом сочетается с жесточайшей воинской дисциплиной. Приказы своего главаря, которого рутьеры, кстати сказать, называют королём, исполняются мгновенно и без раздумий. Разбойники, вооружённые пиками, дубинками и боевыми цепами хлынули к воротам. Когда начальники отряда осознали, какую чудовищную глупость они совершили, то бросились обратно, но было уже поздно. На их плечах рутьеры ворвались в город, захватили ворота и барбакан. И тут же в город хлынула толпа пилигримов. Ты когда-нибудь видел, как бегут крысы с тонущего корабля? А эти крысы сплошным серым потоком вливались в обречённый город.

Гильом судорожно вздохнул. Его горло внезапно перехватило спазмом. Я привстал, чтобы помочь, но рыцарь остановил меня жестом. Он схватил кубок и стал пить, давясь и кашляя. По лицу его текли слёзы, вино стекало по подбородку на белую котту, и рыцарь стал похож на вампира, захлёбывающегося кровью.

Отдышавшись, Гильом утёр лицо и, хриплым, задушенным голосом продолжил.

– Я – воин. Я убил многих и много раз рисковал своей жизнью. Я видел поле брани, видел раненых и жестоко изувеченных людей. Но самые страшные минуты своей жизни я пережил именно в Безье.

После того, как рутьеры ворвались в город, некоторое время было тихо. Графы и бароны постепенно приходили в себя. Никто не знал, что делать дальше, рыцари стояли и в растерянности смотрели на город с распахнутыми воротами. Крепость неожиданно пала, причём без малейших усилий с их стороны.

И тут мы услышали вой. Понимаешь, Павел? Казалось, выл сам город. Вой возникал то в одной его части, то в другой, и скоро этим предсмертным не то воем, не то плачем был буквально отравлен утренний воздух. Его невозможно было слышать, как будто разверзлись врата ада, и мы услыхали вопли терзаемых бесами грешников. А ведь в городе, кроме двух сотен еретиков, жили тысячи и тысячи католиков, и вот теперь они расставались с жизнью. Многие крестоносцы вставали на колени и молились за упокой их душ, некоторые падали ничком на землю и затыкали уши.

И тут к войску наконец прибыли аббат Сито, герцог Бургундский, Монфор и другие рыцари.

Аббат Сито привстал в стременах и закричал:

– Воины Христа, вперёд! Господь с нами!

Сей Вавилон будет грудою развалин, жилищем шакалов, ужасом и посмеянием, без жителей! [142] Книга пророка Иеремии 51:37. Идите и завладейте городом, и Господь Бог ваш предаст его в руки ваши, а когда возьмёте его, зажгите город огнём! По слову Господню сделайте; смотрите, я повелеваю вам! [143] Книга Иисуса Навина 8:7-8.

Симон де Монфор, с трудом удерживая коня спросил:

– Как же воины отличат верных христиан от еретиков?

Конь аббата Сито стоял неподвижно, как каменная статуя. Арно Амори повернулся в седле и ответил:

– Пусть убивают всех, Господь узнает своих.

Эти слова слышали многие.

И тогда отряды крестоносцев ворвались в город, но было уже поздно, в нём хозяйничали рутьеры. Повсюду валялись мёртвые и изувеченные тела; в поисках добычи рутьеры вламывались в дома. Детей вырывали у матерей, порой отрубая им руки, или пронзали копьём тело и матери, и ребёнка. Отрубленные головы насаживали на острия пик и втыкали их в землю, так что улицы казались украшенными кровавыми горгульями. Ради домашней утвари, ради мелкой монеты разбойники убивали без различия пола и возраста.