Владимир Голубев - Забытый рубеж

Хлеб насущный

Через неделю поздно вечером в можайскую деревню со стороны Минского шоссе въехала чёрная легковая автомашина с ярко-красной звездой на капоте, белыми распростёртыми крылышками и надписью «ГАЗ» в красном овале. «Эмка» долго плутала по улицам и переулкам, выискивая в свете фар так называемый в последнее время «учительский дом».

Заблудившись, водитель притормозил, приметив в свете блёклых фар прохожего у низенького дома с соломенной крышей и, выглянув в окно, улыбаясь, спросил:

– Товарищ, а не скажете, в каком доме остановились преподаватели техникума имени Моссовета?

Проходящий мимо пастух остановился и задумался, а после принялся рассматривать машину, словно непременно желая разобрать государственные номера.

– А вы сами кто будете? Уже темень во дворе. А тут у нас прифронтовая полоса, нам военные сказали быть начеку!

Вместо ответа настежь распахнулась задняя левая дверь «эмки», оттуда бочком высунулся крупный мужчина и цыкнул на бдительного колхозника:

– Не твоего ума дело, деревня. Что не видишь, кто перед тобой? Как тебя звать, как фамилия?

Крестьянин с перепугу отскочил вспять словно ошпаренный, прямо в темноту, и забухтел, указывая рукой вперёд по улице.

– Вон, третий дом за старой липой. У Капитона Ильича они квартируют.

– И смотри у меня – помалкивай, – грубо пригрозил незнакомец из «чёрного воронка». – А то ещё накаркаешь, глядишь, и свидимся.

– Лёгкой дороги вам, товарищи.

Чёрный воронок газанул и тронулся, а пастух, оставшись в спасительной темноте, три раза перекрестился и про себя пробубнил «Отче наш», который, наверно, не вспоминал аж с 1932 года, когда под улюлюканье комсомольцев прикрыли на амбарный замок сельскую церквуху, и он тогда порешил для себя на веки вечные отказаться от проклятой поповщины, которая, как пишут в газетах, ещё опаснее белогвардейщины, ибо дурманит мозги сельского пролетариата.

– Свят, свят, свят! Упаси Господи от лап этих живодёров!

Колхозник вновь оглянулся. К счастью, поблизости никого не оказалось. Но всё равно одна паскудная мыслишка о том, что кто-то мог краем уха услышать его невольное проклятие, мгновенно бросила его в жар, а руки стали липкими, как в июльскую жару. Наклонивши голову, он пустился скорым шагом вдоль изб, в противоположную от непрошенных гостей сторону, причитая себе под нос, как мольбу:

– Пойду-ка к Андреевым, нынче столуюсь у них.

Машина, проехав под сотню метров, выключила фары и остановилась около соседнего дома. Улица погрузилась в непроглядный мрак, словно нежданно-негаданно закрылся занавес, и в зрительном зале ещё не успели включить свет, а публика, угодив после яркого представления в тьму, за эти тягучие мгновения успела призадуматься, стоило ли вообще покупать билеты на это выступление с клоунами и магами. Только напротив, в доме под дранковой крышей, в окошке ещё теплился свет то ли от лампадки, то ли от свечи пионера, читающего на ночь глядя поэму Николая Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» или «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса.

Трое мужчин вышли из салона «эмки» и, оглядевшись по сторонам, решительно направились к указанному дому. Пройдя твёрдым шагом через открытую калитку, постучали в дверь. Где-то через минуту заспанный хозяин поднялся с топчана и, по-стариковски кряхтя, вышел из чуланчика, куда они вынужденно перебрались с супругой на время строительства укреплений. Не открывая дверь, поинтересовался:

– Кого несёт неладная в такую лихую ночь?

– Открывайте, нам к учителям надо, по спешному делу.

– А, тоды проходите в избу, люди хорошие. Только пригнитесь, у меня низкая притолока.

Щеколда зазвенела, и следом распахнулась надёжно сработанная дверка. На гостей пахнуло духом старого, но ещё крепкого дома. Первым вошёл здоровяк, он слегка отодвинул в сторону мужика и, включив электрический фонарь, вырвал из полона кромешной темноты лавку с вёдрами, а следом дверь, ведущую из тёплых сеней, забитых доверху различным скарбом, в жилую горницу. Второй проскочил за ним следом, а третий, более смахивавший на подростка, которому старшие позволили напялить на себя военную форму, заголосил: