Валерий Есенков - Казнь. Генрих VIII

Генрих нахмурился и возразил:

— Больше ревности к Господу — меньше усердия в служении королю. Довольно и обыкновенных молитв.

Томас Мор не стал ни соглашаться, ни возражать, и продолжал свой рассказ обычным, размеренным тоном:

— Джон Стауниц, приор ордена, приятель отца, заметил усердие Лютера и приблизил к себе. Он удостаивал простого монаха долгими беседами наедине. Приор скоро заметил, что ни молитвы, ни истязания плоти, ни ревностное изучение богословских трудов не внесли спокойствия в его тревожную душу, которую не покидали сомнения. Стауниц посоветовал обратиться к трудам блаженного Августина и к Библии. Лютер изучил эти труды, а Библию выучил почти наизусть. Приора ошеломил результат. Лютер увидел Господа могущественным, немилосердным и страшным, искал примирения с ним, но его душа была полна мрака, признавался, что Господь, этот грозный мститель за наши грехи, порой ненавистен ему, не мог без негодования думать о Нём. Приор справедливо нашёл в его мыслях если не богохульство, то гордыню и непростительный ропот. Я думаю, это человек очень умный. Приор не разгневался, не обрёк странного инока на труды покаяния, а повёл его к Евангелию, к посланьям апостолов, к Иисусу Христу, Богу утешения и любви. Стауниц первым угадал, что перед ним человек одарённый и говаривал в тесном кругу, что у этого брата взгляд на все предметы глубокий и что он много нового принесёт святой Церкви. Его уроки не прошли даром. Лютер пришёл убеждение, что единственным условием истинного покаяния может быть только полное доверие к Господу, что спасение приходит только с прочной, безоговорочной верой. С этими мыслями отправился в Рим, пал наземь при одном виде священного города и потом совершил всё, что совершает паломник, и, говорят, в знак смирения на коленях всполз вверх по лестнице Пилата па Латеран. В Риме пробыл долее месяца; конечно, не мог не увидеть, что папский двор превращён в пристанище порока, продажности и злоупотреблений разного рода, но это не поколебало его новой веры. Монах вернулся домой просветлённым, был рукоположен в сан священника, возведён в степень доктора богословия и приступил к чтению лекций на кафедре в Виттенберге. Мартин разбирал Псалтирь и толковал послания к римлянам. В его толкования находили светлый ум, прекрасную подготовку, знание практической жизни, полёт фантазии и горячую страсть проповедника. Скоро внимание к его проповедям стало всеобщим. Любая аудитория оказывалась тесной для всех желающих послушать его. Мор остановился и улыбнулся иронической, но всё-таки доброй улыбкой: — Всё это более или менее достоверно. Так меня уверяют друзья, в письмах из которых я почерпнул эти сведения. Но одна история у всех вызывает сомнение. Сомневаюсь и я и не знаю, стоит ли вам её рассказать.

Уолси перебрал пальцами и не то благословил, не то повелел:

— Продолжайте.

Мор покачал головой:

— Что ж, воля ваша. Только я тут ни одному слову не верю. А передают приблизительно так. Будто бы около этого времени Фридрих, курфюрст Саксонии, почивал в своём замке и увидел удивительный сон. Снилось ему, будто именно этот монах, Мартин Лютер, в Виттенберге на стене одной из часовен начертал несколько слов, начертал так резко и чётко, что Фридрих прекрасно их мог прочитать прямо из замка, к тому же во сне. И когда он стал читать, перо, которым Лютер писал, стало расти, расти и доросло до самого Рима, там коснулась тиары, и тиара заколебалась на голове папы. Фридрих протянул руку, желая ухватиться за это перо, и проснулся. А проснувшись, как видите, свой сон рассказал, и сон стал известен в Саксонии, а потом и в других городах. Лютер же в самом деле сочинил свои тезисы и в канун праздника Всех Святых, когда добрые люди шли в церковь, прибил их к двери часовни. Правда, не могу точно сказать, той ли самой, что проницательный Фридрих видел во сне.

Уолси возвёл взор свой к потолку:

— Господь ведает, как и кому открыть свои тайны, ибо без Его ведома не случается ничего, а потому не нам об этом судить.

Монарх засмеялся:

— Умный человек этот Фридрих. Сам подучил, а потом придумал сей сон и тем взял монаха под своё покровительство. Правду сказать, государственный человек.

Мор смотрел на них и тихо улыбался.

Тезисы напечатали и вскоре доставили в Лондон.

Все трое вновь собрались, как на военный совет, и стали читать.

Начало было таким:

«Поскольку Господь и Учитель наш Иисус Христос говорит: “покайтеся”, то Он тем самым, очевидно, выражает желание, чтобы вся жизнь верующих на земле была постоянным и непрестанным покаянием...»