Валерий Есенков - Казнь. Генрих VIII

— Это государство держится на волоске. Дай Господь, чтобы мы снова не были прогнаны в Авиньон. Я предвижу падение духовной монархии.

Венецианский посол был наполовину пророк. Дела римской церкви шли всё хуже и хуже. Лютер уже мог скрываться сколько угодно. Его идеи владели умами. Литургия была переделана. Приобщение святых тайн приняло новые формы. Монахи толпами покидали монастыри и проповедовали учение Лютера. Безбрачие было порушено. Аббаты женились и открыто имели детей. Проповедники нового учения бродили по Вестфалии и Верхней Германии. Не могло не пугать, что эти проповедники были людьми из народа, что напоминало гуситов и Жижку. Учение Лютера покоряло город за городом. В руки лютеран уже перешло городское управление в Нюрнберге. В Аугсбурге и Ульме проповедники открыто толковали Евангелие. Новым учением заразились Магдебург, Гамбург, Бреславль. Раскол пустил корни в Швабии и в Силезии. В Виттенберге проповедовал Мюнцер и подбивал горожан на восстание. Опекунский совет, учреждённый императором Карлом, во главе с его братом Фердинандом Австрийским оказался бессилен. Властью не было принято никаких мер, ни должных, ни малых, чтобы привести Германию в чувство и восстановить необходимый порядок.

Вести о смуте докатились до Вартбурга, скрытого в горах и лесах. Обеспокоенный Лютер спешно покинул убежище, которое гарантировало ему безопасность, явился вдруг в Виттенберге. Сторонники встретили его бурным восторгом. Восемь дней произносил громокипящие проповеди и успокоил народ. Смутьяны во главе с Томасом Мюнцером вынуждены были бежать. Томас Мюнцер был мистиком и коммунистом, клеймил пороки, которые видели все: церковь пала, мир развращён. Он пророчил на ближайшие дни Страшный суд и Тысячелетнее царство, где от пороков и бед избавит общая собственность, как она установилась в монашеских орденах, равенство имуществ и равенство прав. Его с дрожью радости слушали разорённые крестьяне и подмастерья в Орламюнде, в Альштадте, в Мюльгаузене, ожидая скорого пришествия новой эры, когда не станет ни богатых, ни бедных. Прежние распри были забыты. Проповедь Мюнцера делала из них не только единомышленников, но и братьев, как заповедал Христос.

Карл точно не слышал, что делалось у него за спиной, и стремился в Италию. Там ждал его новый успех. Французский маршал, изгнанный из Милана, остался без денег, которые застряли на перевалах. Швейцарцы потребовали жалованья или сражения. Французы принуждены были вступить в битву возле Бикона в позиции, им не выгодной, и были разбиты. В Италии французская армия перестала существовать. Коннетабль Бурбон решил, что его время настало, составил заговор против французского короля и известил об этом своего союзника в Лондоне, намеревался внезапно напасть на Франсуа и арестовать его, после чего французская корона станет свободной.

Генрих тотчас прервал переговоры в Кале и открыто перешёл на сторону Карла. Корона Плантагенетов по-прежнему манила его. Она стоила жертв. Война была неизбежна. Правда, казна оставалась скудна. Пришлось ввести новый военный налог. Англичане не желали расставаться с деньгами, и налог собирался почти целый год. По счастью, охотников испытать судьбу на поле сражения оказалось больше, чем надо. К нему шли разорившиеся крестьяне и беднота городов, которым солдатская служба представлялась единственным заработком. Так ему удалось собрать армию и посадить её на суда.

Тем временем нашёл деньги и Франсуа. Французская армия набиралась в Лионе. Коннетабль Бурбон готовился к нападению, но оказался слаб и труслив. Заговор успешен только тогда, когда в него замешано мало людей, а коннетабль имел намерение вовлечь в него чуть ли не всех французских дворян.

Нетрудно понять, что скоро о заговоре стало известно. Первой узнала Луиза Савойская, мать Франсуа. Она привлекла коннетабля к суду, однако следствие затянулось, и Бурбон оставался пока на свободе. Многие подробности в конце концов стали известны сенешалю Нормандии. Сенешаль предупредил своего короля. Франсуа вызвал коннетабля в Лион. Тут мужество ему окончательно изменило. Вместо нападения на короля пустился в бега. В сопровождении трёх дворян, оставшихся верными, ему удалось пробраться из южных провинций в Италию и перейти на сторону Карла.

Это было предупреждение. Карлу Генрих не доверял никогда, коннетабль оказался ничтожеством, о короне Плантагенетов надлежало забыть, остановить отплытие кораблей и распустить солдат по домам. Однако мечта была слишком сильна. Слабая надежда всё ещё тлела в душе, которая, что ни говори, была душой рыцаря. К тому же обстоятельства представлялись благоприятными. Измена Бурбона потрясла Франсуа, тот был испуган. Ему представлялось, что в самом деле в заговор вовлечено всё дворянство. Он предпринял расследование, не приведшее ни к чему, и осыпал упрёками парижский парламент, ведший следствие с преступной медлительностью. Так Франсуа потерял драгоценное время. Войска Карла стояли в Милане. Испанцы одолели перевалы горной Наварры и угрожали Лиону. Двенадцать тысяч немецких наёмников ждали только коннетабля, которого Карл без промедления принял на службу, чтобы ворваться в Бургундию.