Валерий Кормилицын - Держава (том первый)

Согласно «Инструкции» для генерал–адьютантов от 1834 года, их дежурство шло по суточному графику и продолжалось 24 часа.

Главной задачей было присутствие при ежедневном разводе дворцового караула, и при хорошем настроении государя — приглашение на завтрак или обед.

Государь по военной привычке поднимался рано, и в 9 часов пил чай в своём кабинете.

К 8‑ми утра, хотя официальное время дежурства не наступило, Максим Акимович Рубанов прибыл в Царского Село. Сегодня был день его генерал–адьютантского дежурства.

На станции, не дожидаясь придворной кареты, взял извозчика и в 8 часов 30 минут вошёл в подъезд № 4 Александровского дворца. Поздоровался с заканчивающим службу генерал–адьютантом, и удобно расположившись в креслах, государственные мужи обсудили последние дежурства и окружающих государя сановников. Все оказались не то что аспидами, но многие подошли близко к этому понятию.

— Никаких парадов, легко сутки прошли, — поднявшись из кресла и потягиваясь, произнёс генерал. — У вас так же будет.

В дверь комнаты постучал скороход и доложил, что дежурного генерал–адьютанта государь приглашает на чай.

Оставшись один, Рубанов полистал журнал дежурных генерал–адьютантов и, зевнув, направился в помещение флигель–адьютантов. Комната была пуста.

«Видимо, тоже на завтрак пригласили, — ещё раз зевнул Рубанов, подумав, — мой–то флигилишка не ранее 11 прибудет. Куда ему торопиться».

Не поленился и сходил заглянуть в камер–фурьерский журнал, с записями о повседневной жизни царского двора.

«На 10 утра и в 11 часов император назначил встречи министрам. Сегодня, слава Богу, спокойно должно быть, — порадовался Максим Акимович. — Ни тебе парадов, ни депутаций от купечества и дворян».

У каждого министра, как знал по опыту службы Рубанов, есть «свой день».

«Индивидуальные приёмы спокойнее. А то ведь недавно в журнале прочёл, что коллективный приём был. 65 моряков батюшка–царь принять изволил», — медленно шёл по коридору, отделявшему палисандровую гостиную, сиреневый кабинет, спальную, камерюнгферскую от приёмной, рабочего кабинета и камердинерской.

От безделья рассматривал висящие по стенам картины. Долго стоял перед портретом Фёдора Никитича Романова, от которого вёл род Николай Второй. Затем прошёл в пустую пока приёмную, интерьер которой Максиму Акимовичу категорически не нравился.

Иронически оглядел дубовую панель стен, заканчивающуюся широкой полкой, заставленной вазами, деревянными блюдами и бокалами.

«Зелёная французская ткань над панелями абсолютно безвкусна, а царю и царице нравится… На вкус и цвет, как говорится… Вот картины здесь хорошие, — полюбовался полотнами Серова и Репина, остановившись перед портретом Александры Фёдоровны, работы Мюллер—Нордена, — нет, в жизни она лучше, — подошёл к расположенной у окна медной стойке со знамёнами «собственных его величества воинских частей». — Самое приятное здесь — камин, облицованный итальянским мрамором. Вот бы перед ним с царём и Сипягиным коньячку попить, — потрогал прибор для закуривания, сделанный в виде трёх ружей в пирамиде, скреплённых солдатским котелком. — Себе надо такой заказать», — услышал шаги и раскланялся с вошедшим министром Императорского Двора.

Немного посидели за большим столом посреди комнаты и обсудили погоду. Затем Рубанов, сославшись на дела, откланялся.

К завтраку, который накрывался в час дня, неожиданно прибыли великий князь Владимир Александрович и, напоминающий умудрённого жизнью Кощея Бессмертного в очках, Победоносцев.

«Лучше бы в Москву поехал», — вздохнул Рубанов.

Николай, кроме прибывших гостей, пригласил к завтраку фрейлину императрицы, флигель–адьютанта и Рубанова.

Царица плохо себя чувствовала и, попив чаю, сразу ушла. За ней тут же поднялась и фрейлина.

Позавтракав, Николай пригласил в кабинет своего дядю, Победоносцева и Рубанова. Флигель–адьютанта это не коснулось — молод ещё полковник.

В кабинете Николай усадил гостей за уставленный фотографиями стол и велел лакею принести ещё папирос.

Закурив, солидно помолчали.

«Чего–то сегодня у императора беспорядок на столе», — отметил Максим Акимович, разглядывая пепельницы, трубки, домино, перочистки, блокноты, синие и красные карандаши, которыми Николай наносил резолюции, сувенирные коробки с длинными спичками для камина и миниатюрную печать в виде шапки Мономаха.

Как водится, обсудили погоду.