Гасьен Куртиль де Сандра - Мемуары M. L. C. D. R.

Для дворянина, отца восьмерых детей, не имевшего и двадцати тысяч ливров ренты, такая потеря была огромной, так что я, нисколько не сомневаясь, что он сильно расстроен, раздумывал, нужно ли навещать его, понимая, что, коль скоро ему неприятно видеть меня, мой визит лишь умножит его горести. Однако, рассудив, что тогда у него будет повод быть недовольным из-за того, что я пренебрег сыновним долгом, я заехал домой, где отец принял меня не лучше, чем я ожидал.

Он подумал, что я прибыл надолго, и мачеха, показывая мне, что не признает меня членом семьи, велела не давать моим лошадям ни сена, ни овса. Когда мой слуга рассказал мне об этом, я послал его за кормом к кюре; отец, спустившись в конюшню, убедился в правдивости сказанного, но не распорядился накормить лошадей. Я был раздосадован, но, твердо решив на следующее же утро уехать, счел за лучшее не говорить ни слова, хотя этот случай больно ранил мое сердце.

Я рано ушел к себе в комнату и уже готовился ко сну, когда отец, неожиданно войдя ко мне вместе с мачехой, с улыбкой поинтересовался, правду ли сказал за ужином мой слуга, — будто меня своим приказом вызывает к себе сам господин кардинал? Я холодно подтвердил, хорошо понимая, что это — попытка урвать частицу моего успеха, если я и впрямь смогу пробиться. Мой отец сказал, что очень рад видеть меня состоявшимся человеком, а мачеха, пообещав, что для меня двери дома всегда будут открыты, прибавила, что надеется на мою помощь и братьям, когда я выйду в люди. Я ответил в том же тоне, что и отцу: дело еще не решено, но если с меня станется снискать довольно удачи, то я всегда буду платить за зло добром.

Мои слова вызвали поток объяснений и, осмелюсь сказать, извинений за то, что моим лошадям отказали в сене и овсе. Она сказала, что случившееся — всего лишь ошибка слуги, которому надлежало об этом похлопотать, ибо после постигшего их несчастья они приказали никогда ничего не давать посторонним и, не узнав меня, приняли за другого, но такого больше не повторится. Я сделал вид, что поверил, — сдержанность и почтение побудили меня умолчать о моих подлинных мыслях, — и сказал, что все это пустяки, недостойные того, чтобы о них вспоминать. Тогда отец стал меня расспрашивать, где я был с тех пор, как уехал, и даже немного попенял мне, словно только что вспомнил, что я его сын.

Изрядно порасспросив меня, они наконец позволили мне заснуть, а поскольку я успел им объявить, что хочу уехать назавтра, то утром вместо завтрака получил некое подобие свадебного пира. Они велели слугам подняться за два часа до рассвета и оповестили всех родственников по соседству, разослав им приглашения, где было написано, что меня вызывают ко двору. Я увидел, что прибыли десять или двенадцать дворян, кто пешком, кто на коне; меня с головы до ног осыпали множеством любезностей, будто бы я уже имел возможность всех облагодетельствовать.

Чтобы избавиться от назойливости родственников, отнюдь не доставлявшей мне удовольствия, я попросил отца разрешить мне отправиться в дорогу: мешкать нельзя, и господин кардинал, ценящий пунктуальность, возможно, уже считает растраченные мною часы и минуты; я уже и так задержался почти на два дня, чтобы повидать отца, а он, разумеется, не хочет, чтобы мне это навредило. Мачеха, едва услышав эти слова, удалилась на кухню и приказала накрывать на стол.

При дворе меня ожидало примерно то же самое, что и у моего отца. Сперва всякий, кто узнавал во мне того самого паренька из Локата, осыпал меня множеством любезностей, и я был удивлен, что люди столь могущественные, что я бы почел за счастье говорить с ними хотя бы раз в неделю, заискивают моей дружбы. Капитан гвардии, к которому я обратился в приемной, доложил обо мне господину кардиналу; мне приказали войти, и тут все присутствующие увидели, что у меня на подбородке нет ни волоска и ростом я еще маловат.

— Да это всего-навсего ребенок! — сказал кардинал со смехом, обращаясь к четырем или пяти стоявшим вокруг него вельможам. — Господин де Сент-Онэ посмеялся над нами, расписав его свершения.

— Не знаю, монсеньор, о каких свершениях он рассказал вам, — заявил я с низким поклоном, — но если речь шла о том, как я взял в плен королевского наместника из Сальса и его любовницу, то это чистая правда.

— Он рассказал нам другое, — тотчас ответил господин кардинал, — что ты якобы помешал тому солдату, что ходил с тобою, поцеловать девчонку и из-за этого вступил с ним в схватку, а он выпалил в тебя из пистолета, что, однако, не помешало тебе довести пленников.