Павел Долохов - Снег в Техасе

По заданиям Третьего Интернационала несколько раз в год объезжал столицы европейских государств, принимал участие в выправлении линий компартий, уезжал в Москву за новыми инструкциями. С Ренатой Штайгер Серж познакомился весной 1930 года во время инспекционной поездки в Швейцарию. В то время Рената, учительница младших классов из Лозанны, представляла малочисленную промосковскую фракцию Швейцарской партии труда. Второй раз они встретились в следующем году, на первомайском параде в Москве. И там же, в Москве, они поженились. Сблизили их революционная идеология и романтическое видение мира. Свой брак они зарегистрировали в Краснопресненском загсе. Отпраздновали свадьбу там же неподалеку, в только что открытой фабрике-кухне. Собралось довольно много молодых коммунистов – пили клюквенный морс, пели революционные песни, произносили здравицы на всех языках мира. Их почтил кратковременным присутствием товарищ Карл Радек. Вынул вонючую трубку изо рта и произнес остроумную речь по-немецки.

Серж последний раз отбыл в Москву в январе 1935-го. И исчез. На письма и телеграммы не отвечает. Рената несколько раз пыталась дозвониться по номерам, которые оставил ей Серж. Бесполезно. В трубке раздавались лишь протяжные гудки…

Григорий еще раз просматривает страницы.

– Я попробую вам помочь. Встречаемся ровно через неделю. Здесь.

Свои обещания Григорий всегда выполнял. На следующей встрече с Вассерманом он как бы невзначай спросил:

– Что вы знаете о Серже Викто́ре?

Вассерман насторожился.

– Кто вас надоумил? Жена?

Григорий неопределенно промычал.

Вассерман закурил длинную папиросу.

– Конечно, жена. Она обила пороги полпредства. Пишет письма во все инстанции…

– Что ей сказать? – наигранно небрежно спросил Григорий.

– Пусть его забудет. Чем скорее, тем лучше.

– Это так серьезно?

– Это очень серьезно.

Вассерман раздавил папиросу в пепельнице и несколько раз прошелся по узкому кабинету Григория.

– Я вам не должен этого говорить. Но скажу. По дружбе. – Губы Вассермана скривились в подобии улыбки. – Веклич был агентом Троцкого. Возил спрятанные в каблуках инструкции Зиновьеву и Радеку. Сколачивал фронт единой оппозиции.

В кабинете наступила гнетущая тишина. Вассерман закурил новую папиросу.

– Он пойман с поличным. Дает признательные показания…

– Нет, нет, нет! – Рената оттолкнула Григория, выскользнула из постели и стала быстро одеваться.

Их связь продолжалась уже неделю, встречались они каждый раз в новом отеле. Началось с той самой встречи в ресторане на бульваре Сен-Жермен. В ответ на немой вопрос Ренаты Григорий понес какую-то околесицу:

– Я навел справки. Обещали содействовать. Все образуется. Явное недоразумение… Месяц, самое большее – два…

Рената выскочила из ресторана. Григорий бросил на стол стофранковую купюру и посеменил вслед за ней. Рената рыдала, прижавшись лицом к сухой коре каштана.

– Вы лжете… вы лжете, как и все…

Григорий обнял Ренату за плечи, и она прижалась к нему всем телом. Потемнело, пошел теплый дождь, и вдали, за Монмартром грянул гром. Они вбежали в какой-то отельчик, и портье, не отрываясь от «Пари-суар», протянул Григорию ключ. Поднялись по узкой лестнице на верхний этаж, скрылись в комнатке, которую целиком занимала огромная кровать, стали срывать с себя мокрую одежду. А в закрытые ставни стучал мелкий парижский весенний дождь…

…Григорий и Рената сидят в маленьком прокуренном зале. Это мюзик-холл АВС на Больших бульварах. Медленно гаснет свет. На сцене за тюлевым занавесом появляются фигуры оркестрантов. Звучат знакомые всем мелодии парижских песенок. Жидкие аплодисменты. Свет гаснет вновь, и оркестр исчезает. И ослепительный луч прожектора вырывает из темноты яркий квадрат, и в этом квадрате – женская фигурка. Короткое платье, непропорционально большое лицо с черными пятнами глаз, и огромная трещина рта. Взрывается оркестр, и, заглушая оркестр, женщина выкрикивает слова, от которых по спине пробегает дрожь.