Колин Маккалоу - Битва за Рим (Венец из трав)

Митридат быстро понял, насколько полезны брачные союзы. Его тесть Гордий замыслил совместно с его сестрой Лаодикой убийство супруга Лаодики, каппадокийского царя, и претворил замысел в жизнь. Рассчитывая на полтора десятилетия регентства, царица Лаодика усадила на трон своего малолетнего сына, провозгласив его царем Ариаратом VII; Каппадокия оказалась в полном распоряжении ее брата Митридата. Потом она не устояла перед кознями вифинийского царя Никомеда и вознамерилась царствовать в Каппадокии единолично, независимо от Митридата и его верного сторонника Гордия. Гордий сбежал в Понт, Никомед присвоил себе титул царя Каппадокии, однако сам остался в Вифинии и позволил своей новой жене Лаодике распоряжаться в Каппадокии по своему усмотрению при условии, что она не станет предлагать дружбу Понту. Такое положение вполне устраивало Лаодику. Однако ее сыну уже исполнилось десять лет, и он, подобно всем юным монаршим отпрыскам на Востоке, стал проявлять царственные наклонности: ему хотелось править! Стычка с матерью поставила его на место, однако он не забыл прежних намерений. Не прошло и месяца, как он объявился при дворе своего дяди Митридата в Амасии; еще через месяц дядя Митридат усадил его на трон в Мазаке, поскольку понтийская армия, в отличие от каппадокийской, постоянно находилась в состоянии боевой готовности. Лаодика была казнена на глазах у безразличного братца; хватка Вифинии на горле Каппадокии безнадежно ослабла. Единственная причина беспокойства Митридата заключалась в том, что десятилетний Ариарат VII, царь каппадокийский, не разрешал Гордию возвратиться домой, резонно объясняя, что он не может приютить убийцу своего отца.

Каппадокийские дела отнимали у молодого понтийского правителя лишь малую часть его времени. В первые годы царствования он направлял свою энергию главным образом на повышение боеспособности и наращивание численности понтийской армии, а также уделял немало внимания состоянию понтийской казны. Несмотря на львиную шкуру на плечах, развитую мускулатуру и молодость, Митридат был еще и мыслителем.

В сопровождении вельмож, приходившихся ему ближайшей родней, — дяди Архелая и Диофанта, а также двоюродных братьев Архелая и Неоптолема, — царь погрузился в Амисе на корабль и совершил путешествие вдоль восточных берегов Понта Эвксинского. Члены экспедиции представлялись греческими купцами, изучающими возможности заключения торговых союзов, и повсюду добивались успеха, поскольку народы, на землях которых они высаживались, из-за своей неучености не могли устоять перед ними. Трапезунт и Риз давно уже платили дань понтийским царям и формально считались частью владений этого государства. Однако позади этих процветающих портов, откуда вывозилось серебро, добываемое в глубине территории, лежала terra incognita.

Экспедиция изучила легендарную Колхиду, где вливаются в море воды реки Фазис: тамошние жители погружали в воду реки руно, чтобы ловить на шерсть крупицы золота, приносимые потоком с Кавказских гор. Путешественники удивленно устремляли взоры на заснеженные пики, вознесшиеся куда выше, чем горы Понта и Армении, и внимательно наблюдали, не покажутся ли потомки амазонок, когда-то обретавшихся в Понте, там, где раскинулась на берегу моря долина Термодона.

Постепенно Кавказские горы становились все менее высокими; перед путешественниками раскинулись равнины скифов и сарматов — многочисленных народов, еще не до конца отказавшихся от кочевого образа жизни; их в некоторой степени приручили греки, основавшие на побережье свои колонии. Это никак не отразилось на их природной воинственности, однако греческие традиции и культура — самое соблазнительное, что предлагали греки, — были переняты.

Там, где береговая линия нарушалась дельтой реки Вардан, корабль с царем Митридатом и его спутниками вошел в огромный, почти со всех сторон отгороженный от основной части моря залив, именуемый Меотидой, и поплыл вдоль его берегов, открыв в его северо-восточной части самую могучую реку в мире — Танаис. До их слуха доносились названия других рек — Ра, Удон, Борисфен, Гипанис, а также легенды о лежащем к востоку огромном море под названием Гирканское, или Каспий.

Повсюду, где греки основали свои торговые фактории, колосилась пшеница.

— Мы бы выращивали еще больше хлеба, будь у нас куда его сбывать, — объяснял этнарх в Синде. — Скифам сразу полюбился хлеб, и они научились обрабатывать землю и выращивать пшеницу.