Колин Маккалоу - Битва за Рим (Венец из трав)

Никто не проронил ни слова.

Сулла принял свой обычный вид:

— Хорошо! — воскликнул он дружелюбно. — Теперь, если мы на этом закончим, у меня для вас есть и более приятные новости.

Катул Цезарь вздохнул:

— Я весь внимание, Луций Сулла. Умоляю, поведай их нам.

— Я возьму с собой собственные четыре легиона, плюс два из легионов, обученных Гаем Марием, которые недавно использовал Луций Цинна. Марсы обессилены, и Цинне больше не нужны войска. Гней Помпей Страбон может делать все, что ему заблагорассудится, а поскольку он воздерживается от выплаты жалованья солдатам, я не собираюсь тратить время на дебаты с ним. Итак, еще десять легионов, которые предстоит демобилизовать и которым требуется заплатить. Деньгами у нас определенно не получится, — продолжал Сулла, — поэтому я намерен издать закон, по которому с этими солдатами расплатятся землями в Италии, чье население мы фактически истребили. Помпеи, Фезулы, Гадрия, Телезия, Грумент, Бовиан. Шесть пустых городов, окруженных прекрасными земельными наделами, — и они будут принадлежать солдатам тех десяти легионов, что я должен демобилизовать.

— Но это ager publicus, общественные земли! — вскричал Луций Цезарь.

— Нет. Пока еще нет. И они не станут общественными, а отойдут солдатам. Хотя… может быть, вы измените свое набожное и благочестивое мнение по поводу римских храмов? — и Сулла сладко улыбнулся.

— Нет, — ответил великий понтифик Сцевола.

— Тогда, как только мой закон будет опубликован, вам следует склонить Сенат и народ Рима на мою сторону.

— Мы поддержим тебя, — заявил Антоний Оратор.

— А что касается общественных земель, — продолжал Сулла, — то не начинайте говорить об этом, пока я не вернусь. Потому что когда я приду назад со своими легионами, мне хотелось бы иметь территории в Италии, где бы я мог разместить их.

Римские финансы не удалось растянуть на шесть легионов. Армия Суллы была определена в пять легионов и две тысячи кавалерии, и ни одним человеком больше. Когда собрали все золото, оно потянуло на девять тысяч фунтов — наличности не хватило даже до двухсот талантов. Сущая безделица, но это все, что мог дать обанкротившийся Рим. Положение Суллы не позволяло ему снарядить даже одну-единственную боевую галеру, поскольку всех денег хватало только на то, чтобы оплатить наем транспорта для переправки его людей в Грецию. Именно Грецию Сулла обдуманно предпочел Западной Македонии. Все дело заключалось в том, что именно в Греции находились богатейшие храмы.

Наконец в конце сентября Сулла смог покинуть Рим и присоединиться к своим легионам в Капуе. Переговорив со своим доверенным военным трибуном Луцием Лицинием Лукуллом, он поинтересовался, не хотел бы тот выставить свою кандидатуру на выборах в квесторы, если он, Сулла, попросит об этой услуге. Восхищенный, Лукулл выразил свое согласие, после чего Сулла отправил его как своего представителя в Капую — до тех пор, пока не прибудет сам. Завязнув на целый месяц в аукционах государственного имущества и организации своих шести солдатских колоний, Сулла думал, что он уже никогда не сможет выбраться из Рима. То, что он делал, требовало железной воли и твердого руководства его коллегами-сенаторами, большинство которых было очаровано им. А ведь прежде они даже не подозревали в Сулле своего потенциального вождя.

— Его затмевали Марий и Скавр, — заметил по этому поводу Антоний Оратор.

— Нет, у него просто не было достойной репутации, — отозвался Луций Цезарь.

— А кто в этом был виноват? — фыркнул Катул Цезарь.

— В основном, видимо, Гай Марий, — ответил его брат.

— Сулла наверняка знает, чего хочет, — сказал Антоний Оратор.

— И он это делает, — поежился Сцевола. — Я не хотел бы оказаться с ним по разные стороны!

Именно об этом думал и молодой Цезарь, пока лежал в своем убежище, наблюдая и слушая разговор своей матери с Суллой.

— Завтра я уезжаю, Аврелия. Я не мог уехать, не повидав тебя, — говорил тот.

— Я не простила бы тебе, если бы ты уехал не попрощавшись.

— А где Гай Юлий, его нет?

— Он далеко, вместе с Луцием Цинной, среди марсов.

— А, подбирают куски, — кивнул Сулла.

— Ты замечательно выглядишь, Луций Корнелий, несмотря на все свои трудности. Полагаю, что это женитьба подействовала на тебя так хорошо.

— Или женитьба, или то, что я стал слишком любить свою жену.

— Ерунда! Ты никогда не изменишься.

— Как воспринял Гай Марий свое поражение?

Аврелия поджала губы: