Колин Маккалоу - Битва за Рим (Венец из трав)

Цезарь Страбон рассмеялся, Фимбрия ускользнул прочь.

— Неприятный тип. Он молод, и от него можно ожидать чего угодно, — сказал Сульпиций. — Он никогда не забудет, что ты обвинял Вария.

— Я этому не удивляюсь, — ответил Цезарь Страбон. — Когда Варий умер, он потерял свой единственный источник средств к существованию.

Больше неожиданностей не было, и, как только все консульские и преторские кандидатуры были названы, все разошлись по домам и набрались терпения, чтобы дождаться прибытия консула Гнея Помпея Страбона.

Он не возвращался в Рим почти до самого конца декабря, а потом настоял на праздновании своего триумфа до проведения всех выборов. То, что Помпей откладывал свое появление в Риме, было следствием блестящей идеи, которая пришла ему в голову после захвата Аскула. Его триумфальный парад (а консул, конечно, собирался праздновать триумф!) оказался бы слишком бедным: ни достойных показа трофеев, ни сказочных колесниц, ни платформ, представляющих страны и народы, незнакомые обитателям Рима. Вот по этому-то поводу у Помпея Мясника и возникла блестящая идея. Он представит на своем параде тысячи италийских детей мужского пола! Его войска обшарили местность и к нужному времени собрали несколько тысяч италийских мальчиков в возрасте от четырех до двенадцати лет. Так что когда консул Помпей ехал на своей триумфальной колеснице по улицам Рима предписанным путем, ему предшествовал целый легион еле волочащих ноги мальчишек. Зрелище было ужасным — хотя бы потому, что как нельзя более живописно изображало, какое огромное число италийских мужчин погибло благодаря неутомимой деятельности Помпея Страбона.

Курульные выборы были проведены всего за три дня до Нового года. Луций Корнелий Сулла был избран старшим консулом вместе со своим младшим коллегой Квинтом Помпеем Руфом. Двое рыжих, представители противоположных концов римского аристократического спектра. Рим ожидал от вновь избранных консулов значительных перемен к лучшему и надеялся, что ущерб, нанесенный войной, будет возмещен хотя бы отчасти.

Это был год шести преторов, что означало продление полномочий большинства наместников заморских провинций: Гай Сентий и его легат Квинт Бруттий Сурра оставались в Македонии; Публий Сервилий Ватия и его легаты Гай Целий и Квинт Серторий — в Галлии; Гай Кассий — в провинции Азия; Квинт Оппий — в Киликии; Гай Валерий Флакк — в Испании; новый претор Гай Норбан направился в Сицилию, а другой новый претор, Публий Секстилий, — в Африку. Городским претором был избран престарелый Марк Юний Брут. У него имелся взрослый сын, уже допущенный в Сенат, но старик сам выдвинул себя кандидатом в преторы, несмотря на плохое здоровье, потому что, как он сказал, Риму нужны на гражданской службе достойные люди, а сейчас многие достойные люди находятся на войне. Претором по делам иностранцев стал плебей Сервилий из семьи Авгуров.

Рассвет дня Нового года выдался ярким и голубым, и предзнаменования ночного бдения оказались благоприятными. Это и неудивительно — после двух лет ужаса и страха! Весь Рим решил выйти посмотреть на инаугурацию новых консулов. Всем было ясно, что полная победа над италиками уже близка, и многие надеялись, что новые консулы найдут теперь время заняться ужасающими финансовыми проблемами города.

Вернувшись после ночных церемоний к себе домой, Луций Корнелий Сулла надел тогу с пурпурной каймой и сам водрузил на голову свой венец из трав. Он вышел, чтобы насладиться новизной прогулки позади двенадцати ликторов; они несли на плече фасции, ритуально перевязанные красными кожаными ремешками. Впереди шагали всадники, которые были выбраны скорее в качестве почетного эскорта, нежели в качестве его коллег, а позади следовали сенаторы — в том числе и дорогой друг Поросенок.

«Это мой день, — сказал себе Сулла, когда огромная толпа разом вздохнула, а затем разразилась криками одобрения при виде венца из трав. — Впервые в жизни у меня нет соперников. И нет никого, кто был бы мне равен. Я — старший консул, я выиграл войну против италиков, на голове у меня венец из трав. Я более велик, чем царь».

Две процессии, начавшиеся у домов новых консулов, соединились у подножия Палатинского кливуса, там, где стояли старые Мугонские ворота — память о тех днях, когда Ромул окружил стеной Палатин. Отсюда шесть тысяч человек торжественным шагом прошли через Велию и вниз по Священному кливусу на нижний конец Форума. Большинство были всадники с узкой полосой — angustus clavus — на туниках. Они следовали за поредевшим Сенатом позади консулов и их ликторов. Отовсюду раздавались крики зрителей; люди выглядывали из всех окон домов на Форуме, откуда открывался хороший обзор; ими был занят каждый пролет лестниц, ведущих на Палатин; жители Рима усыпали все колоннады, ступени храмов, крыши таверн и лавок на Новой улице, лоджии больших домов на Палатине и Капитолии, обращенные к Форуму. Повсюду теснился народ, приветствующий человека в венце из трав.