Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Невеста из чащи

– Новым князем кияне Олегова внука признали, от дочери его, – сказал Гремята. – Его тоже Олегом зовут. Он и по отцу княжьего рода – так кому же, как не ему? Киевские бояре за ним поехали в Холм-град.

– Но он же дитя еще? – Судогость посмотрел на нас, будто сравнивал.

– Нет, княже, ты забыл, как быстро время идет, – возразил тестю Вальгард. – Олегова дочь вышла за Предслава, беглеца из земли моравской, лет двадцать назад, и сын их давно взрослый. Может, успел и правнуков брату моему нарожать.

– В Холм-граде его женили, мы слышали? – заметил выбутский старейшина Доброзор, наш с Аськой и Кетькой дед по матери. – Без жены его в Киев не отпустят.

Глядя с полатей на родичей и гостей, на блюда, чаши и рога, слушая разговоры, мы еще мало что понимали. Наш двоюродный племянник – взрослый мужчина, недавно провозглашенный киевским князем, – рисовался нам весьма смутно. В наши головы тогда даже мысли не приходило, что нам суждено когда-нибудь с ним повидаться.

В конце пира Домаша отошла к двери и ответила за покойного, кланяясь из тени:

И вот тут нас пробрала дрожь: в голосе Эльгиной матери мы и правда услышали гостя из Нави. Следя за ней, мы затаили дыхание и прижались друг к другу потеснее.

На другой день остатки поминальной стравы опустили в реку, «печальные» рушники убрали со стен, жилье приняло привычный вид. Жизнь пошла по-прежнему, и мы обо всем этом забыли. Казалось, далекий и неведомый Олег Вещий бросил на нас пристальный взгляд из Закрадья и снова скрылся навсегда.

И лишь много времени спустя мы поняли, как прав был Вальгард, когда велел нам получше запомнить этот день.

До молодого Олега Предславича – того человека, которого смерть Олега Вещего затрагивала сильнее всех, – важная весть добралась еще позже.

Нынешняя зима оказалась щедра на метели. Немало дней миновало, прежде чем киевский обоз дополз до берегов Ильменя. Обогнул замерзшее озеро, миновал несколько поселений и наконец притащился к истоку Волхова, где высился городок – столица здешнего края. Когда-то поблизости стояла словенская весь под названием Холм, а на самом холме были пашни, но лет сто назад на этом месте обосновались варяги. Они стремились навстречу потоку серебряных шелягов из далеких сарацинских стран, и здесь было удобно, не отклоняясь от торговых путей, обменивать железо и бронзу из Свеаланда на шкурки куниц и бобров. Этот товар потом везли на Волгу, в Хазарское царство и еще дальше – на Гурганское море, а взамен доставляли серебро для украшений, узорные шелковые ткани, расписную посуду, яркие бусы из разноцветного стекла или камня. Всякое лето на корабельной стоянке у Волхова дымили костры, порой возле них сидели кучками понурые пленники – тоже товар немалого спроса в сарацинских странах. Местные жители, завидев эти дымы, съезжались предложить свой товар в обмен на привезенный.

Тородд, дед нынешнего конунга Олава, перебрался сюда из Ладоги Тородд конунг и возвел укрепления на месте старинного славянского селения. Назывался он Хольмгард – «город на острове», ибо помещался между Волховом и его рукавом и по весне иногда оказывался отрезан от суши разлившимися водами. Стены из засыпанных землей срубов не опоясывали вершину холма или мыса, а полумесяцем огибали возвышенную часть берега. Со временем Хольмгард разросся и уже не помещался в старых укреплениях; его кузнецы и прочие умельцы снабжали своими изделиями всю округу. Ныне он был самым сильным и влиятельным из трех варяжских городцов в Поозёрье. Свой род его хозяева возводили к легендарному Харальду Боезубу и потому имели право на королевский титул.

Во времена сына Тородда, Хакона, через эти места прошел с дружиной на юг Хельги сын Асмунда. На среднем Днепре он создал свою державу, где прославился под именем Олега Вещего. При нем открылся путь из Поднепровья в богатое Греческое царство. Тогда же оба владыки, с верхнего и нижнего конца Пути Серебра, заключили между собой договор о дружбе и свободном проходе торговых обозов. Каждый из двух властителей, южный и северный, отдавал своего наследника в дом другого: молодые люди служили заложниками мира, а заодно привыкали видеть в соперниках своих друзей. И родичей, поскольку жену им, по обычаю, подбирали здесь же.