Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Стрела разящая

Когда мы с Соколиной впервые увидели Хакона сына Олава, то поначалу подумали, будто нашим смертным очам явился кто-то из богов – Дажьбог или Ярила.

– А может, это Сварожич? – сказала Соколина и засмеялась. – Вон, как жар горит, того гляди лес подожжет!

Она была недалека от истины: позже мы узнали, что младший из сыновей Олава из Хольмгарда носит прозвище Логи-Хакон – или Пламень-Хакон, как звали его в дружине. Не то смеясь, не то восхищаясь, а скорее то и другое вместе.

Стоял яркий солнечный день, блики играли на воде Ужа, будто река оделась в золотую кольчугу. Мы гуляли на опушке рощи, Соколина учила Добрыню стрелять, а Малфа рвала цветы и приносила мне, так что у меня на коленях уже скопилась целая охапка. Она, конечно, тоже было захотела стрелять, но ей быстро наскучило – ведь ей тогда было всего четыре года. Земляника уже сошла, а искать грибов было еще рано, мои челядинки дремали в теньке под кустами. Соколина и Добрыня занимались своим делом, поэтому я первой увидела всадника на другом, низком берегу.

Он выплыл из зелени леса, будто солнце из тучи, – верхом на рыжем, как огонь, коне, и такие же ярко-рыжие волосы длинными волнистыми прядями спускались по его плечам до самого пояса. На нем была рубаха из алого шелка, темно-красный плащ, затканный золотисто-желтыми узорами в виде кругов. На груди, на руках, на поясе, на рукояти его рейнского меча сверкали серебро и золото. Такое увидишь не во всяком месте и не каждый день, к тому же он возник так внезапно, будто с неба. Неудивительно, что те двое едва не выронили луки, а я встала с травы, не веря глазам. Красный всадник пылал среди летней зелени, словно факел. Увидеть здесь такую роскошь было так же дивно, как на земляничном стебле среди ягод обнаружить золотой греческий перстень с самоцветом. И в то же время эта пламенная ярость среди листвы и травы не резала глаз, а скорее радовала.

В голове у меня замелькали все сказки и сказания, которых я наслушалась в детстве и сама теперь пересказывала чадам. Рыжий конь неспешно шел по каменистому берегу. Когда я вспоминаю те мгновения, мне кажется, что мы очень долго стояли и смотрели на красного всадника, будто околдованные. Это зрелище внушало ужас и восторг. Мы будто знали, что этот солнечный бог внесет в нашу жизнь губительный огонь, который сожжет ее дотла, оставив одни головешки…

Хотя откуда нам было знать? Воевода Свенельд рассказывал, что моя бабка, королева Сванхейд, хорошо умеет раскидывать руны. Я часто жалела, что меня некому было научить: даже свою мать, княгиню Малфриду, я едва помню, а хольмгардскую бабку и вовсе никогда не видела. Моя мать уехала из Киева, когда мне было всего девять лет, а через год умерла в чужой стране. Поэтому, когда еще шесть лет спустя у меня родилась дочь, я уже могла дать ей имя Малфрида. Муж и его стрый Маломир не возражали: среди древлян никто не мог этого имени выговорить, поэтому мою дочь они звали то Малка, то Малуша, однако оно указывало на родство со столь многими знатными и владетельными родами, что этим никак нельзя было пренебречь. К тому же это перекликалось с именем ее двоюродного деда – Маломира, который получил его в наследство от своих болгарских предков по женской ветви.

– Кто бы это мог быть? – Соколина повернулась ко мне, и по ее глазам цвета недоспелого желудя было видно, что она тоже силится стряхнуть наваждение и начать рассуждать здраво. – Если это не Дажьбог к нам спустился водички попить… Твои ждут кого-нибудь такого?

– Нет. Я о таких гостях не слышала.

Такой человек – если это все-таки человек – мог направляться лишь к моему мужу, князю Володиславу, или к отцу Соколины – воеводе Свенельду. Если бы они его ждали, мы бы знали об этом: ведь я уже год как вела наше хозяйство после смерти свекрови, а Соколина лет пять была полной хозяйкой в доме своего отца.

– А вот мы сейчас узнаем! – вполголоса воскликнула она.

И прежде, чем я успела ее остановить, вскинула лук и наложила стрелу…

Когда в землю в двух шагах перед мордой коня вонзилась стрела, Логи-Хакон сделал именно то, что от него требовали: остановился. Вскинул голову, обвел быстрым взглядом берег и зелень вокруг, отыскивая стрелка. Если бы его хотели убить, то стреляли бы не в землю, поэтому оснований для испуга он не видел; но в то же время понимал, что находится на чужой, не вполне дружеской земле, поэтому ничего удивительного, если его так встречают.