Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том девятый

– И банки икры, – он пристроился рядом, – иностранцы падки на такое, – взяв со стеллажа яркий журнал, Исаак неслышно сказал:

– Я только что из Якутии, – фарцовщик поднял бровь, – мне надо поговорить с твоим старшим.

Парни не работали поодиночке. Исаак предполагал, что стенды павильона разделили между несколькими группировками. Реб Лейзер не влезал в воровские дела, однако и от отца, и от ныне арестованного Павла Петровича Исаак слышал об организации серой стороны жизни. Старший над фарцовщиками не появлялся в павильоне.

– Он сейчас снаружи, ест мороженое или шашлык, – Исаак незаметно оглянулся, – но и он не купит самородок, а только сведет меня с нужными людьми.

Фарцовщик беззастенчиво оглядел его с головы до ног.

– А я только что с Чистых Прудов, – издевательски отозвался парень, – и что? – Исаак спокойно ответил:

– Твой старший мне обрадуется. Если хочешь вернуться сегодня на Чистые Пруды, – эту братию, по мнению Исаака, не мешало припугнуть, – скажи мне, где его найти…

Старший обосновался в летнем кафе неподалеку от знаменитого фонтана. День выдался ярким, но свежим. Из репродукторов гремел очередной марш, ветер полоскал флаги советских республик.

Лысоватый парень лет тридцати с наколками на пальцах выглядел, в отличие от фарцы, совершенно неприметно. Жмурясь на солнце, он благодушно попивал квас. Присев напротив, Исаак коротко сказал:

– Моя фамилия Бергер, – парень приоткрыл один глаз, – я знакомый Павла Петровича, – глаз стал колючим, – я работаю в артелях Туманова в Якутии, – Исаак пыхнул «Беломором», – и у меня есть товар…

Парень ничего не сказал ему о судьбе Павла Петровича, но Исаак на это и не рассчитывал.

– Он может ничего не знать, – юноша всмотрелся в пустынную дачную улицу, – но на Казанском вокзале меня ждут серьезные люди, – услышав о якутском товаре, парень в кафе поднялся.

– Подожди, – велел он, – я сейчас…

Исаак не мог ничего заказать. Хороший кофе в стекляшке не варили и даже не продавали минералку. Юноша решил зайти в павильон, где стояли западные кофейные машины. Прилавки осаждала толпа, но Исаак считал, что он заслужил чашку эспрессо.

Вернувшись в стекляшку через четверть часа, парень велел ему приехать к десяти вечера на Казанский вокзал. Исаак с облегчением думал о том, что скоро избавится от самородка. Носить при себе пятьдесят грамм золота было по меньшей мере неразумно.

– Через пять часов мне надо быть там, – он взглянул на хронометр, – а завтра я рвану в Сыктывкар. Не стоит болтаться в Москве, если рядом Кепка, – юноша попытался забыть об увиденной им на выставке девушке.

– Она напоминала Михаэлу, – окурок обжигал пальцы, – наверное, она переводчица и тоже работает на Лубянку, – Исаак помотал головой, – я не рассмотрел ее как следует, я все себе придумываю, – едва заметив Кепку, Исаак немедленно дал задний ход.

– И поехал сюда, – калитка заскрипела, – кого еще несет? Минха закончилась, сейчас все учатся…

На него повеяло сладкими пряностями, Исаак встрепенулся.

– Я сплю, – твердо сказал себе юноша, – я прикорнул на крыльце. Такого не может быть, я проснусь и она исчезнет…

Каштановые кудри развевал ветер. Михаэла носила скромную юбку и темный свитер. За плечами девушки болтался туристический рюкзак.

– Здравствуй, милый, – улыбнулась жена.

– Вы, значит, не еврей, – в голосе бородатого старика слышалось недовольство, – а если подумать?

Пьер развел руками.

– И думать нечего, – они стояли в бедном кухонном закутке, – совсем не еврей.

Старик взял с крашеной белой эмалью полки бутылку зеленого стекла. Горлышко заткнули самодельной пробкой, внутри плескалось что-то темное.

– Благословить можно и водку, – сообщил он Пьеру, – но это все же хупа, пусть и на скорую руку. Изюмное вино созрело, его ставили перед Песахом. Ладно, – вздохнул он, – обойдемся двумя свидетелями, мной и ребом Авромом, – реб Авром, как и старик перед Пьером, выглядел совсем древним, – тем более, что свадьба – формальность, они и так женаты.

Зашаркав к потрескавшейся двери, старик обернулся.

– Пейте чай, – велел он Пьеру, – сейчас реб Исаак, – Пьер сначала не понял, о ком идет речь, – вернется из миквы и мы начнем церемонию. Реб Авром пишет ктубу. Хорошо, что идут занятия, – старик подергал себя за седую бороду, – нам никто не помешает.

Из-за стены доносился слаженный гул голосов. Чайник на плите засвистел, Пьер отыскал на полке жестяную банку, испещренную пятнами ржавчины.