Мусагит Хабибуллин - Атилла

– Видишь ли, прекрасная бике, положение моё сейчас безвыходное… – начал было хан, но бике перебила его:

– Нет, нет, не ты, хан унуков, а я по твоей вине оказалась в безвыходном положении.

Он с удивлением уставился на неё, не понимая, о чём она говорит. Хану показалось, что бике намекает на несостоявшуюся их свадьбу, но он не был уверен в этом.

Она продолжала:

– Мне хочется, хан унуков, видеть твоих сыновей в Риме. Но прежде надо одолеть Германариха. Дошло до меня, что и визиготы не знают, как угодить Риму. Эти тоже хватают степняков и так же продают в рабство. Германарих сегодня дряхлый старик. От бесчисленных жён у него полно сыновей, внуков, и все они занимаются позорной торговлей людьми. Кто же остановит их?! Кто обуздает ненавистных римлян?! Я ищу смельчаков, настоящих мужчин, которым такая задача была бы по плечу. А их в степи становится всё меньше. Одни бегут к китайцам, ищут у них покровительства; другие, бросив жён, скрываются где-то; третьи бегут из родных краёв. Я, дочь хана, вынуждена была протянуть руку Бахраму-ханзаде, потому что не оставалось у меня близкого человека, на которого я могла бы опереться. Он очень старается оправдать мои надежды. Сегодня он усмирит аланов, а завтра отправится в поход на готов. Я верю в своего бахадира, он не подведёт…

– Я пришёл к тебе, прекрасная бике, с совершенно другим делом.

– Девушек просить хочешь?

– Да, прекрасная бике, если не возражаешь…

Сафура поднялась, прошлась по комнате и остановилась перед ханом.

– Будут тебе девушки, хан, но только с условием: если станешь мне союзником. Тангрэ не захотел, чтобы мы были вместе… Согласись, цветок молодости распускается один только раз. Как цветок на лугу, распускается и вскоре, глядишь, уж сеет семена. Ты уехал на восток и пропал, а я, оставшись одна, вручила судьбу свою Тангрэ…

Мангук-хан снова оказался у ног бике.

– Я, прекрасная бике…

– Да, да, говори, хан унуков, говори всё, что ты хочешь сказать. Вы были славным племенем, вся степь гордилась вами. Так верни же славу своим унукам! Славу, завоёванную дедами. Жени своих джигитов и собери войско. Я знаю, Бахрам-бек протянет тебе руку, и отец его, шахиншах, не откажет в помощи.

– У меня тоже есть условие, прекрасная бике.

– Я не боюсь правды, как бы горька она ни была, хан унуков. Говори, что за условие.

То ли оттого, что бике держалась непривычно смело и независимо для женщины, то ли по другой причине, у хана внезапно пересохло во рту. Он облизал губы. Заметив это, бике обернулась и велела служанке принести гостю кумыс. Подсели, подобрав под себя ноги, к низкому столику. Встретившись взглядами, оба смутились и торопливо потянулись к пиалам с напитком.

Мангук-хан выпил кумыс единым духом. Его чашу тотчас наполнили снова. Осушив вторую чашу, хан почувствовал себя несколько увереннее.

– А ведь я сразу же влюбился в тебя, прекрасная бике, как только увидел во время нашей помолвки, – сказал он, дотянувшись до руки Сафуры-бике, лежавшей на столике. Он посмотрел ей в глаза. – Ты, прекрасная моя бике, с тех пор будто и не изменилась совсем. Разве что ещё красивей стала. Прости меня, прекрасная бике, я робею перед тобой, словно мальчишка. Хоть и неловко признаваться теперь, но я до сих пор чувствую себя виноватым перед тобой. Да, я виноват, очень виноват…

Сафура-бике сама налила Мангук-хану кумыс, чуть заметно улыбаясь уголками губ. Хан с жадностью опрокинул третью чашу. Жажда не проходила, словно он оказался вдруг в опалённой солнцем, знойной степи.

– Пей, хан унуков. Сарматы умеют готовить кумыс.

– Я – словно одинокий гусак, прекрасная бике. И не я один, много нас таких. Я-то ладно, – молодцов своих женить не могу. Да, непоправимой бедой обернулась для нас последняя битва с китайцами. Ты верно говоришь, о нас в степи знали все и уважали. Сегодня же племя белых тюрков нуждается в смелых и решительных женщинах, как ты.

– Так вот почему ты здесь, хан. Невесту себе ищешь? – сказала Сафура и легонько коснулась ладошкой щеки Мангука. Тот схватил её руку и стал покрывать поцелуями. Сафура выдернула руку и отошла.

– Бике моя прекрасная! – воскликнул хан, вставая.

– Бахрам говорил мне, что унуки утащили за реку несколько наших девушек. Оказывается, правда это.

– Правда, правда, прекрасная, правда. Один из этих горемычных гусаков стоит перед тобой. Говорю же тебе, одно из двух: либо примешь меня, либо прогонишь. Я не обижусь. Говорят: в родном краю и воробышек не пропадёт. Не пропадём и мы. Хотя Тангрэ слишком сурово наказал нас…