Мусагит Хабибуллин - Атилла

Автор V в. Евнапий писал: «Побеждённые готы были истреблены гуннами и большинство их погибло». Конечно, тут не обошлось без преувеличений. Многие остроготы остались с гуннами и сражались на их стороне на знаменитом Каталаунском поле…

Ещё до этого Германарих подчинил большое количество подданных, от всей души ненавидевших остроготов. Поскольку гунны, в отличие от готов, искали не врагов, а друзей, то все обиженные племена и народы вошли с ними в контакт.

Гунны продолжали идти на запад. Визиготы ждали их на Днестре. Отряд гуннов в лунную ночь переправился через Днестр там, где не было охраны, напал на визиготов с тыла и вызвал панику. Большая часть готов бросилась бежать к Дунаю и там просила убежища у восточно-римского императора Валента. В 376 году они, с разрешения властей, переправились через Дунай, крестились по арианскому исповеданию. Меньшая часть визиготов, языческая, во главе с Атанарихом, укрепилась засеками в густом лесу. Атанарих поставил в своём стане идола и жертвенник, на котором приносили в жертву пленных.

Гунны в начале V в. продвинулись на запад, но без военных столкновений. В Дакии укрепилось готское племя гепидов, вождь коих Ардарих был личным другом Аттилы.

В 400 г. гунны появились на берегах Дуная. Переселение гуннов на берега Дуная шло неуклонно; венгерская пушта (степь) напоминала им заволжскую родину, которую к V в. гунны покинули. Гунны заняли Паннонию без войны, при поддержке многих племён. Вот так выглядело «губительное вторжение гуннских орд». Но ведь историю писали потомки Каина о потомках Авеля. Так чего с них спрашивать?

Однако главная ставка гуннских вождей в начале V в. находилась в степях Причерноморья. Туда направлялись византийские посольства до 412 г.

Возможно, городом этим был сегодняшний Азов (Азак). Послов императора могли принимать у себя в то время Великий хан гуннов Мангук и его ханбике.

На другое утро, попросив в молитве Тангрэ о помощи, два отряда унуков разошлись в разные стороны. Проводив Сакмара-менбаша с мастером Туграном к зятю Куришу, хан со своим отрядом двинулся к реке. Конбаш-атакай догнал его. Когда лошади их поравнялись, он сказал:

– Хан, я не стал говорить при всех. Вчера вечером вернулся мой гонец, которого я оставлял у сарматов. Бахрам-бека сейчас дома нет – ушёл за данью к аланам. В стане Сафура-бике одна. Мне бы не хотелось, чтобы у тебя были неприятности. Как думаешь, стоит ли нам продолжать путь? Может, лучше дождаться бека? Ты – хан, тебе решать.

– Прости меня, атакай, но дочь хана Сармата я должен видеть теперь же, чего бы мне это ни стоило. Пусть хоть камни с неба падают, но я всё же поеду к ней!

– О, Тангрэ, – простонал старик. – Этого я боялся… Бахрам-бек во всём слушается свою жену. Сафура-бике так хороша собой, что глаз отвести нельзя. Она горда, речиста и очарует любого. Гостей они с Бахрамом обычно принимают вместе, мужу она не уступает ни в чём. Я понять не могу, кто у них там правит, – Бахрам-бек или его красавица-бике. Сыновей своих Васиха с Курсихом я оставил им только потому, хан, что бике сама просила меня об этом. Бахрам лишь согласился с ней. Я уступил в надежде, что это ускорит наше с сарматами единение. Знаю, если объединимся не только с сарматами, но и с уграми, мы станем очень сильны. А ты, Мангук-хан, слушайся своего атакая, не погнушайся его советами, найди в разговоре с бике верные слова. Иначе уйдём с пустыми руками. Вся надежда на тебя. Не жалей сладких слов. Говорят, женщины любят их. Надо будет, соловьём заливайся. Спроси её прямо: что, мол, ты думаешь, бике, о заветной мечте отцов наших. Пока мы ещё не переплыли Итиль, скажи, кем явимся мы перед очи Сафуры-бике? Сватами или послами? Как говорить будем?

– Кем быть тебе, не знаю. Я же был и буду для неё ханом унуков… Она всё ещё мила мне, атакай, хотя со времени сватовства много воды утекло. Любовь не знает пределов. В том, что свадьба наша не состоялась, моей вины нет. Думаю, бике поймёт меня, должна понять. Здесь, в родных краях, я вдруг снова стал влюблённым мальчишкой, словно не было между нами семнадцати лет. Сафура не идёт у меня из ума. Во сне её вижу. Даже наяву порой: так и стоит перед глазами…

– Признаюсь, нет у меня на душе покоя, мой хан: сам ведь подталкиваю тебя к красавице твоей. Боюсь, как бы чего не вышло. Что, если Бахрам вдруг вернётся и застанет нас у себя?!

– Ну и пусть возвращается. Я хан для него, а не просто посол. В конце концов я собираюсь говорить с ним как предводитель одного племени с предводителем другого. Сегодня главное для меня – это женить сыновей и всех наших джигитов.