– Нет, – мотает головой Тандура. Указывая на стол, на котором стоят несколько мешочков не то с мукой, не то с крупой, добавляет: – Вот только харчей немного нашли.
– Забирайте все, и выметаемся отсюда, – завязывая кое-как вымытую шею большим носовым платком, говорит Голубь и направляется к двери.
Когда все трое оказываются на улице, Грицко вдруг спохватывается:
– Надо бы заглянуть в колодец. А вдруг комсомолка живая. Они, сволочи, живучие.
– Посмотреть не помешает, – соглашается Тандура и, доставая из кармана коробок со спичками, сворачивает к колодцу.
Колодец квадратный, с бревенчатыми стенками, покрытыми толстым слоем зеленой плесени. И неглубокий – до воды не больше пяти метров. При свете спички колодец кажется каким-то таинственным и даже зловещим. Внизу все еще продолжает колыхаться потревоженная черная вода. На ее поверхности вздувшимся пузырем плавает цветастый платок со связанными в узел концами, который совсем еще недавно красовался на голове Оксаны Гриценко.
– Платок можно бы и достать, – говорит Голубь. – Все-таки вещь… Кто…
– Я достану! – поспешно, чтобы его случаем не опередил Муха, вызывается Тандура и хватается за ручку коловорота.
Заполучив платок, он отжимает его, старательно разглаживает, аккуратно складывает и сует за пазуху.
– В хозяйстве все пригодится. Будет что подарить какой-нибудь марухе… чтобы сговорчивей была.
И снова у старой хаты на околице Выселок, будто ничего там не произошло, воцаряется тишина, лишь изредка нарушаемая жалобным повизгиванием заржавленных петель оставшейся открытой двери, которую потихоньку раскачивает посвежевший к утру ветер.
20
Глаза Шмакова то и дело слипаются, а книга раз за разом выпадает из рук. Можно подумать, что она с каждым часом прибавляет в весе. Эпизоды из «Капитанской дочки», которую читает, вернее, силится читать дежурный по Сосницкой милиции Петр Иванович Шмаков, странным образом переплетаются с обрывками его собственных мыслей и воспоминаний, образуя порой кошмарную путаницу в голове.
Всю прошлую ночь Петр Иванович вместе с тремя милиционерами просидел в засаде у хаты лесничего невдалеке от села Вербень. К лесничему, согласно полученным сведениям, должны были прийти два матерых боевика. То ли боевики заподозрили неладное, то ли изменились их планы, но к лесничему никто не явился. Тем не менее за всю ночь Шмакову ни разу не пришлось сомкнуть глаз. А в следующую ночь ему выпало дежурство.
Шмаков в который раз клюет носом, вздрагивает от стука упавшей книги и витиевато чертыхается. Подняв книгу и бросив ее на стол, он встает, чтобы умыть лицо из стоящего в коридоре бачка. Стук в окно заставляет Шмакова потушить лампу. Делает он это не из трусости. Просто Петр Иванович хорошо понимает, что в освещенной комнате представляет отличную мишень для того, кто находится сейчас там, под окном, и потому может запросто получить пулю если не в лоб, то уж в грудь или живот наверняка. Что, впрочем, нисколько не меняет дела, – и то и другое крайне неприятно. И лишь спустя минуту-другую Шмаков встает и вынимает из кармана наган.
Стук в окно повторяется. В этот раз он посильнее. Да и стучат подольше.
В кабинет заглядывает дежурящий вместе со Шмаковым милиционер Никитюк, пожилой мужчина с мятым скуластым лицом.
– Прикажете впустить… товарищ начальник? – спрашивает он шепотом.
Шмаков подходит к окну и осторожно выглядывает. На дворе начинает сереть. Под окном стоит простоволосая женщина в темном с белыми цветами платье. Увидев в окне Шмакова, она делает ему какие-то знаки. Похоже, просит, чтобы ее впустили.
– Никитюк, впусти. Там женщина, – говорит Шмаков.
– Слушаюсь! – полушепотом отвечает Никитюк и громыхает своими сапожищами по коридору.
– Будь осторожен! – кричит ему вдогонку Шмаков. – Там могут быть бандиты!
Шмаков взводит курок нагана: кто знает, не прячутся ли за кустами бандиты, выслав наперед женщину в качестве приманки. Он видит, как открывается калитка – ровно настолько, чтобы в нее мог пройти человек, – и как женщина неестественно проворно проскальзывает в нее. Похоже, Никитюк дернул ее за руку.
Шмаков оставляет свой наблюдательный пункт и выходит в коридор.
У двери, прислонившись к косяку, стоит молоденькая девушка среднего роста в коротеньком синем платьице, босая, с растрепанными по плечам каштановыми волосами. Девушка вздрагивает, словно ее бьет озноб, и смотрит на тощего и высокого, как жердь, Шмакова широко раскрытыми глазами. На ее лице, вокруг рта и на подбородке, видны следы крови.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу