Андрей Шитяков - Восход Хепри

Проворный охранник быстро принёс Верховному Жрецу Сокровенного стрелу, не сняв с неё вороньей туши. Стрела попала в брюхо птицы, разорвав внутренности, но не перебила позвоночник, ворон не разбился при падении, и был ещё жив, пытаясь то ли каркать, то ли кряхтел в последних мучениях. Жрец преломил тонкий тростник, стряхнув битого ворона на землю, и прервал страдания птицы, ударом скипетра Хашет. Не дожидаясь знака, охранник, брезгливо, взял тушку ворона за крыло, и скинул со ступеней, предоставив слугам заняться падалью.

— Оперение, о, почтенный Пер-Амен, — глава Стражи Храма подошёл к Пер-Амену, указав на синие перья, аккуратно вставленные в отборный тростник, — синий попугай саванны, которого запретили бить из-за его красоты. Его бьют только лучники Хранителей Трона, и его перьями украшают свои стрелы, придавая им особую меткость. К тому же, судя по тому, как откинуло нечистую птицу, стрела прилетела…

— Из дворца Наследника! — Пер-Амен перебил Стражника, — а на её наконечнике, украшенном ювелирами Менфи лазуритом и золотом, выбито в знаке Сен Имя Ипи-Ра-Нефера. Дурной знак для нашей власти. Ох, и недобрый знак!

— Но чем он недобрый, мой господин! — глава стражи удивлённо спросил Верховного Жреца Та-Кем, — Хранитель Трона увидел недобрый знак в том, что нечистые птицы слетелись к святилищу Сокровенного, и сразил… Но как можно сразить, ведь от дворца… Да, наверно, имя Хранителя Трона, охотники часто метят свои стрелы, но заключать знаки имени — достоинство царственной крови! И… — Глава Храмовой стражи увидел, что наконечник перепачкан кровью птицы, и знака не видно, он недоумённо, если не испугано, посмотрел на Пер-Амена.

— Ты многого не знаешь Хети-Мер. Попасть из дворца Наследника в летящую над Храмом птицу мог только один охотник. И… Ещё одна охотница — его царственная сестра. Но у её стрелы перья были бы белыми, как и положено священной крови, а синие перья выдали Верховного Хранителя Трона. А заключать Рен своё в Сен — знак царственной крови, — привилегия, возвращённая Хранителям, прорицателям и Верховным Жрецам Маат, ещё самим Йаху-Мосе.

— Но Царственная Мерит-Ра-Нефер? Но она настолько юна, лучший стражник и лучший воин Та-Кем не попадёт с такого расстояния в летящую птицу, — слова Верховного Жреца ещё больше удивили Хети-Мера, — их глаза, не такие как у остальных, позволяют так стрелять?

— Хети-Мер, ты слишком глуп для Главы Стражей Ипет-Сут, — старый Жрец ухмыльнулся, — их глаза, иногда пугающие саму Маат-Ка-Ра — всего лишь кровь Дома Амен-Ем-Хети. Точно так же, как кровь дочерей Куша, взятых в жёны сынами Та-Кем проявляется чернокожими потомками через поколения. Я видел, как Ипи-Ра-Нефер и Священная Супруга Наследника били белых лис в пустыне, с колесницы, дабы изумить Тути-Мосе. Их глаза были повязаны тройной лентой плотного льна, и их меткость не связана со зрением, Хети-Мер.

— Но… — глава Стражи Храма хотел было спросить что-то, когда ещё одна стрела, сбила вторую нечистую птицу. По знаку Главы Стражи ему тут же принесли ворона.

— Белые перья, Хети-Мер. Дурной знак! На месте Фараона Маат-Ка-Ра я не стал бы выходить на террасу, встречать первые лучи Хепри, — Жрец покачал головой, и прикрикнул на стражников, ударив скипетром каменные плиты, — и сбейте остальных, или ваши пальцы больше привыкли рвать хлеб и мясо, поднимая чаши с вином и пивом, отвыкнув от тетивы!? А ты, — Пер-Амен обратился к Главе Стражи Храма в полголоса, — сохрани эти наконечники.

Пальмы отбрасывали короткие тени, но Ипи не видел ни пыльных улиц, ни каменных домов жрецов и стражников, ни глинобитных домов простолюдинов, он видел только нежно голубое небо, раскинувшееся над ним. И свет Ра не обжигал его глаза. Он торопил возницу, хотя тот и так гнал лошадей, в конце концов, одной из колесниц охраны, пришлось обогнать их, чтобы разгонять людей с улиц. Что бы ни было начертано в Свитках Сешат и Шаи, он знал, что там есть строки и о его счастье.

Кортеж Хранителя Трона остановился у дома отца Нефру-Маат. Девушка, верно, уже ждала Ипи, и выбежала ему навстречу, или сердце Жрицы Хатор почувствовало приближение возлюбленного, или сам Ипи-Ра-Нефер постарался, чтобы его приезд был заметен как можно раньше, гнав свои колесницы так, как приличествует битве, а не городу, но, так или иначе, Нефру-Маат уже ждала его, нарядившись и надев все украшения.

«Живи вечно, Ипи-Ра-Нефер Верховный Хранитель Трона!» — то ли Нефру-Маат подразнивала его, толи не желала показывать свои чувства на людях, приветствовав церемониалом, но Ипи ответил на её вызов, не сказав ни слова, а просто поцеловав её в губы. Держа её дыхание так долго и страстно, как будто собирался выпить Ка своей возлюбленной.