Алексей Тихомиров - Зона ЧП. Не изученная война 1996 года

– Москва, – произнес я.

После команды на обед все стали высыпаться, гремя посудой, на улицу. Пообедать надо. Мы взяли свои котелки и, спрыгнув в снег, побрели в вагон-кухню. Очередь была длинной, мы заняли свою.

– Куда-то нас завезли на запасные пути, в тупик какой-то, – сказал боец, стоявший впереди нас.

– Ты хотел, чтобы нас высадили на Белорусском вокзале? – посмеялся над ним другой солдат.

– Лучше бы нас обедать расположили на Красной площади, – кто-то продолжал шутить.

– Перед Мавзолеем, – поддерживали другие.

Многие смеялись над шутками, некоторые стояли молча, отходили от сна. Очередь двигалась весело. Вот и в наши котелки налили жидкий рыбный суп и положили густой комок рисовой каши. Взяв хлеб с куском сливочного масла, отрезанный, как полагалось по норме, мы побрели в свой вагон. Встретили по пути Рябу и Паштета, которые с опозданием присоединились к очереди.

Хорошо поесть горяченького супка, не все же на сухпайке сидеть. Свой кусок масла я кинул в кашу, чтоб хоть немного придать вкус. Но доесть так и не захотел. Саня вообще не притронулся к каше. Подсели другие ребята. Кряхтя и причмокивая, стали хлебать жидкий суп, кому-то и кусочек рыбы попался.

4

Поезд тронулся только после ужина, дергаясь как паралитик. Как подсказали умники, перецепляли локомотивы. Теперь мы медленно выезжали в обратную сторону. За ужином мы не ходили, только Ряба сгонял до кухни за хлебом. На столе также была тушенка, а под столом водка. И довольный Ряба радостно разливал в кружки. По шуму и голосам в вагоне, которые с каждым часом становились все громче и громче, было понятно, что бухали мы не одни. Весь вагон, весь поезд снова отмечал поездку на Кавказ. Не пили только те, кто был в наряде и кому необходимо было при каждой остановке с оружием охранять вагоны и технику.

Наш взвод заступал завтра и то после ужина, но зато до утра. Поэтому сегодня нам ничего не мешало гулять. Днем мы воздерживались от употребления алкоголя из-за постоянного посещения командиров, как дежурных, так и непосредственных командиров. Наш лейтенант был немногословен, при перечете после обеда только спросил у Рябы, откуда синяк. Ряба повторил заученные слова про то, что упал с полки. Лейтенанту было пох*й откуда. Постоянно был кто-то на шухере, и при появлении офицера все знали, кто идет, и если кто не сдерживался и пил, то притворялся спящим. Прапорщики были свои и пили вместе с нами. Нашего лейтенанта мы тоже не боялись, но не хотели его подставлять. Сам командир ММГ прошелся по вагонам один раз за день. Да все всё понимали, и он тоже закрывал глаза. Самое главное – не пить в наряде. Этого бы майор не простил, был бы конкретный залет.

Паштет достал конверт с письмом, вытащил из нее фотографию и, вертя в руках, стал рассматривать ее, задумчиво что-то вспоминая.

– Покажи, покажи, – с боковой полки просил Паштета показать фотографию Соболь.

– Да подожди, – остановил его Ряба, выхватив фото из рук Паштета.

Мы с Саней по обе стороны склонились над ним, рассматривая снимок. Паштет широко, во все лицо улыбался.

На снимке он с девушкой стоял на фоне разводного моста в Ленинграде, уже как четыре года переименованного в Санкт-Петербург. Паштет был выше ее на полторы головы. И когда он ее обнимал, казалось, что девушка была у него под мышкой, а он накрыл ее голову рукой. Она была полной. Кривые ножки, на лицо – прыщавый ребенок. На обратной стороне была надпись «Питер 1994», снимок был сделан за полгода до того, как Паштета призвали в армию. На фото он улыбался так же, как сейчас.

– Да она мелкая для тебя, – соскочив со своего места, не дождавшись, глядя через меня, произнес Илья Соболь.

– Ноги кривые, лицо в прыщах – издевался Ряба.

У Паштета улыбка исчезала на глазах.

– Да пошли вы все на х*й, – с обидой выхватывая фотографию, прокричал он.

– Да не обижайся, Паша, – хотел успокоить Саня. – Вы с ней подходите друг другу, ты такой же, только худой.

Все разразились смехом. Паштет, не ответив, засунул снимок в конверт с письмом от нее, которое он хранил в кармане камуфляжа.

В армии так – чем больше ты психуешь, тем больше над тобой издеваются.

– Ряба, наливай, – разрядил обстановку я.

Выпив после тоста «будем», уже никто не вспоминал про снимок, про девушку Соню, подружку Паштета. Тема сменилась, пошли пошлые анекдоты.

«Она реально некрасивая. Что Паша в ней нашел?», – последнее, что подумал я и больше об этом не вспоминал долго.

– Слушайте анекдот, – предложил Ряба. – Собирается муж на работу и вдруг живот скрутило, понос и все такое. Жена: – На таблеточку, съешь, и все пройдет. Но перепутала таблетки и вместо таблетки от поноса дала успокоительную. Через какое-то время звонит мужу на работу и интересуется. – Дорогой ну как ты? – Да ничего милая, – отвечает муж, – обосрался, но спокоен.