Нина Колядина - Гайда!

От Аркашиной веселости не осталось и следа. Крепко сжав рукой ремень висевшей на плече винтовки, он быстрым шагом последовал за своим старшим товарищем к Соборной площади. Сердце мальчика билось так сильно, что, казалось, если бы не раздававшиеся в ночной тишине его и Березина шаги, заглушавшие этот стук, его слышала бы вся округа.

«Вчера в центре была перестрелка, пятерых наших ранили», – пронеслась в голове Аркадия мысль, от которой его сердце забилось еще сильнее.

Сам он во вчерашних событиях не участвовал, ему товарищи рассказали. А вот сегодня – все может быть! Если Колька действительно слышал выстрелы, то им, возможно, тоже придется применить оружие. И уж тогда-то он всем докажет, что не струсит перед врагами революции!

Почти бегом они пересекли Поповский переулок и оказались на Соборной площади возле белокаменной стены «теплого» храма.

Вообще-то, храм этот правильно, по-церковному, назывался церковью иконы Божьей Матери «Живоносный Источник». Но несколько лет назад, незадолго до того, как Голиковы поселились в Арзамасе, какой-то местный купец – кажется, его фамилия Сурин – на свои собственные средства провел в храм водяное отопление, и горожане начали называть его то «теплым», то «зимним». Аркаше, еще когда он был маленьким, об этом рассказала тетя Даша. Однажды она взяла его с собой на службу, и мальчик своими ушами слышал, как прихожане благодарили купца за его деяние. Потом-то родители строго-настрого запретили Дарье водить ребенка в церковь…

– Прижмись к стене, не высовывайся! – скомандовал Березин.

Аркадий послушался. Они встали рядом, плечо к плечу, притаившись у стены «теплой» церкви. Напротив высилась громада Воскресенского собора, который ночью выглядел еще более величественно, чем днем.

Минуту-другую они стояли в полной тишине, нарушаемой, разве что, их собственным дыханием. За это время Аркаша успел подумать о том, что на фоне белой стены их, одетых во все черное, даже в темноте видно чуть ли не с любой точки площади. Если бы тут, кроме них, находился кто-нибудь еще, кто захотел бы с ними расправиться, он уже давно бы это сделал.

Видимо, та же мысль пришла в голову и Николаю. Отделившись от стены, он огляделся, внимательно всматриваясь в каждое здание, в каждый закоулок, и сказал:

– Нет никого. Показалось, наверное. Или удрали, сволочи.

Потом, задрав голову кверху, Березин остановил свой взор на куполах Воскресенского собора, контуры которых выделялись на фоне темного ночного неба.

– Красота-то какая! Надо же такое соорудить, – похвалил создателей собора Аркашин товарищ. – У нас, в Нижнем, где я в детстве жил, тоже много красивых храмов, но этот… Ночью он особенно красив. Давай постоим тут еще немного.

Он снова принялся рассматривать купола, фронтоны и поддерживающие их колонны Воскресенского храма.

Аркаше вспомнилось, как в училище батюшка на законе божьем рассказывал реалистам об этом соборе, который построили в честь победы русского народа в войне с Наполеоном. Проект храма выполнил какой-то местный архитектор, уроженец Арзамаса, который, видимо, всю душу вложил в свое детище. Собор, построенный на высоком холме, стал главным украшением города. Каждый, кто сюда приезжал, любовался его величавой красотой.

Вот и Березин все никак не мог оторвать от него глаз. Аркадий даже удивился, что его товарищ оказался таким сентиментальным – всего несколько минут назад они неслись по городским улицам за предполагаемыми бандитами, готовы были вступить с ними в бой, а теперь – нате, пожалуйста! – он купола рассматривает.

«И все-таки Колька – настоящий революционер», – подумал Аркаша.

Березина он очень уважал. Считал его одним из самых дисциплинированных и ответственных среди арзамасских большевиков. Ведь недаром товарищи избрали Николая председателем городского комитета РКП (б). И это несмотря на молодость – Березин был всего на четыре года старше Аркадия и только в прошлом году окончил реальное училище. А еще он был членом исполкома Арзамасского городского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и членом редколлегии газеты «Молот», выпуск которой большевики наладили в первые дни установления Советской власти в городе.

Сердце Аркадия наполнилось чувством гордости, оттого что он вместе с таким человеком на равных – ну, или почти на равных – участвует в одном большом, можно сказать, великом деле: утверждении новой жизни в обновленной, свободной от предрассудков России. Конечно, по молодости лет ему самому пока не доверяют серьезных поручений. Но разве сбор пожертвований в пользу солдат, а теперь – и патрулирование городских улиц в ночное время суток, на которое он получил специальное разрешение Революционного штаба, – разве все это не считается настоящей революционной работой? А что его ждет впереди?