Нина Колядина - Гайда!

Знатные арзамасские люди и раньше-то не всегда засыпали сразу – столько всего надо было обдумать и решить! – а уж в эти беспокойные дни им и вовсе не спалось. Никак не мог заснуть на белых накрахмаленных простынях и именитый купец, бывший городской голова Василий Васильевич Бебешин. Разные мысли лезли в голову:

«Когда ж про выборы-то хоть что-нибудь скажут?», «Что будет с Россией, если, не дай бог, большевики больше других голосов набрали?», «Что за лозунг эти ироды выдвигают: «Фабрики – рабочим!»? Как они себе это представляют? Наши предки фабрики эти своим трудом создавали, можно сказать, потом и кровью. Ну, отберут их у нас, отдадут голытьбе неграмотной – и что из этого получится? А с нами что будет? А с детьми нашими? Господи, спаси и помилуй…»

Ветер всплакнул в каминной трубе и, словно переводя дыхание, ненадолго стих.

«Конечно, производство у нас тяжелое, даже вредное, – ворочаясь в мягкой постели, продолжал размышлять Бебешин. – Но ведь все делаем, чтобы жизнь работягам облегчить. А если что и не так, договориться же можно. Вон, у Жевакиных и Вязововых в сентябре кошмовалы забастовали, работу прекратили, условия какие-то выдвинули, так им на уступки пошли, все их требования выполнили. Ну почему бы не договориться? А то сразу – «Фабрики – рабочим!» Додумались!»

Верстах в двенадцати от Арзамаса, за Тешей, в большом старинном селе Новый Усад кряхтел и ворочался на неостывшей еще печи старик Белогузов. Он перевернулся с левого бока на правый – косточки с другой стороны погреть – и оказался лицом к лицу с супругой своей Валентиной.

– Слышь, Вальк, как думаешь, правду, что ль, парнишка тот на собрании говорил? Про землю-то? – обратился он к жене. – Фамилие еще у него какое-то чудное – Гос… Гоп…

Валентина, не открывая глаз, промычала что-то нечленораздельное.

– Да ладно, черт с ним, с фамилием, – не обращая внимания на реакцию жены, продолжил старик. – Другое дело – молодой больно, мальчишка совсем. Моложе Гришки нашего лет на пять, а то и больше. Как думаешь, Вальк, можно ему верить, аль нет?

– Да спи ты, наконец, – цыкнула на супруга Валентина.

– А что, может, и правда, землицы добавят? – не унимался крестьянин. – Десятин пять. Аль хотя бы три. А то, может, и десять, аль двадцать. Как бы хорошо! Старших определили, своими домами живут, а если бы Гришке земли нарезали, женился бы, дом бы срубил…

– Господи, дурак ты старый! – окончательно проснулась женщина. – Вот заладил: «Если бы да кабы…» Живой бы сынок вернулся, да поскорей бы уж.

– Так, может, и правду этот Гоппиус – О! Вспомнил фамилие-то! – обрадовался старик, – про конец войны говорил? Уж как она надоела, как надоела…

В доме Голиковых дольше всех не могли уснуть Наталья Аркадьевна и Аркаша.

Роман об Андрее Кожухове оказался таким интересным, что вечером, когда все отправились спать и верхний свет в гостиной потушили, мальчик принес из кухни лампу, поставил ее на стол поближе к книге и, подкрутив фитиль, чтобы поменьше жечь керосина, вновь погрузился в чтение. Перелистывая страницу за страницей, Аркаша все больше и больше восхищался поступками главного героя романа – мужественного, сильного, преданного делу революции человека. Читать можно было хоть до утра – завтра воскресенье, в училище идти не нужно, – но Дарья велела ему ложиться, чтобы не тратить лишнего керосина.

Уже в постели, перед тем как уснуть, Аркаша успел примерить на себя образ бесстрашного революционера и подумать о том, мог бы он сам действовать так же решительно и смело ради достижения благородной цели – всеобщего счастья всех людей на земле…

За стеной, отделяющей детскую комнату от родительской спальни, никак не могла заснуть в эту вьюжную ночь Аркашина мама. Несмотря на то, что за день Наталья Аркадьевна измоталась так, что, казалось бы, должна была погрузиться в сон, едва коснувшись подушки, уснуть ну никак не получалось. Всякие мысли лезли в голову.

Сначала она прикидывала, где бы купить Аркаше новые сапоги – на рынке, у кустарей, или в лавке, где торгуют обувью, сшитой на фабрике Бебешиных. Хотелось бы, чтобы цена была невысокой, а качество – хорошим. Конечно, с финансами сейчас туговато, но – что поделаешь! – на эту покупку денежки выделить придется. Адя на днях даже в училище не пошел, ссылаясь на то, что сапоги ему жмут. Хотя – кто его знает? – может, причина и не только в этом. Вообще, в последнее время сын совсем что-то к учебе охладел, не тянет его больше в реальное…