Максим Сбойчаков - В бой роковой... [документальная повесть]

— Туды нырнул, туды!

«Еще один предатель», — не успел подумать Анисим, как полицейские ворвались в сарай. Он бросил в них поленом, один болезненно ойкнул. Потом его ослепил луч света — раздался выстрел...

Полицейские торжествовали: хоть и мертвого, но доставили большевика-комиссара в участок.

Это печальное событие встревожило подпольщиков. А вскоре последовал вызов в контрразведку Чуева. Было ясно, что речь пойдет о найденном у Вельможного паспорте. Разработали версию: паспорт Чуев сдал военному начальнику в пятнадцатом году при отправке на фронт, и документ пропал... Смущало одно — вдруг в контрразведке окажется Никитин? Ведь он может узнать Чуева, хотя и видел его всего раз, в тот вечер, когда ввалился в квартиру Андроника. Надо изменить свой облик.

Виктор вырядился под щеголя-коммерсанта. Одел краги, шляпу, взял трость. От исхода вызова зависело многое, он покажет, насколько серьезно контрразведка связывает укрытие Вельможного с подпольем. Андроника уже допрашивали — выкрутился. Заявил, что вечером к нему нежданно-негаданно явились старые знакомые — сначала Вельможный, потом Никитин. Первый засиделся и остался ночевать.

— Почему не заявил, ты что, объявления не знал? — спросил следователь.

— Знал и думал сделать это утром, но господа полицейские опередили.

Возвращения Чуева из полицейского участка ждали с большим нетерпением. Выслушав его, облегченно вздохнули.

— Сам Чайников допрашивал, — рассказывал Чуев. — Но мой щегольский вид и спокойствие обезоружили его. Я даже спросил небрежно, почему это господина лейтенанта так заинтересовал мой старый паспорт? Промычал что-то, предложил письменно изложить рассказанное и отпустил.

Все подпольные группы включились в поиски Никитина, чтобы обезвредить предателя, но он как сквозь землю провалился [8] Только в 1920 году, после освобождения Архангельска, Никитин был пойман и, как предатель, расстрелян по законам военного времени. .

Погибшему Вельможному заказали гроб, и Юрченков повез его в морг на санках. Увидел — и там рыщут шпики.

— На похороны идти нельзя, — доложил он Прокашеву.

— Что ж, простимся с боевым другом мысленно, — сказал Дмитрий.

Собравшиеся склонили головы в минутном молчании. Дмитрий продолжал:

— Поклянемся, товарищи, и дальше вести дело без страха. Осуществим намеченный план. Это будет лучшей памятью об Анисиме.

Подпольщики нашли Боеву нового напарника — Ивана Никифорова, бывшего матроса, участника затопления кораблей, которые должны были закрыть вход в Северную Двину крейсерам интервентов. Иван скрывался в Соломбале.

Обстановка благоприятствовала подготовке к переходу линии фронта. Буржуазия в городе паниковала. Ее ошеломил удар, нанесенный Красной Армией в Шенкурске. Сначала об этом пришло сообщение, потом потянулись беженцы, которых надо было где-то размещать — они ведь из купцов.

Под этот переполох Боев и Никифиров благополучно перебрались в Исакогорку. Подпольщик Федорович вручил им пропуска. Они — ремонтники, отправляющиеся чинить мост в прифронтовой полосе.

До отправки поезда оставалось чуть больше двух часов, и связные начали волноваться. Должен бы уже прийти Закемовский, обещавший доставить последние сведения. Возможно, сорвалось.

Сергей же волновался куда больше их. Опоздал Склепин, но зато принес чрезвычайно важное известие: среди хлама в подвале типографии он обнаружил части ручной «Бостонки». Это то, что нужно. Иван начал было развивать план переноски и установки печатной машины, но Сергей остановил его:

— Великолепно, но об этом, Ваня, потом. Ты для связных ничего не достал?

— Как не достал... — Иван расстегнул полушубок, полез под унтер-офицерский мундир и вынул пакет. — Вот. Не запечатанный, но строго секретный: это карта, на которую перенесена боевая обстановка.

— Здорово, Ваня! — воскликнул Сергей, пряча пакет в потайной карман. — Боюсь опоздать, бегу.

Заждавшиеся связные встретили его с укором, по когда он вынул из-под нательной рубашки конверт и показал карту, лица их просветлели.

— Вот это да! — воскликнул Макар и торопливо стал зашивать конверт в полу полушубка.

А Закемовский, наблюдая за торопливыми движениями Боева, погрустнел. Скоро товарищи будут у своих, может, даже завтра утром. Счастливцы!

Еле поборол в себе чувство зависти.

— Счастливого пути вам, братыши!

Той же лесной заснеженной дорожкой возвращался в город, ежась от мороза и ускоряя шаг. В голове «Бостонка», о которой сказал Склепин. Кажется, она заслонила все. Уже чудилась ему стоящей на вышке. Сбоку стопка заранее нарезанной бумаги, подходит он к машине, кладет лист на талер с набором, подает ручку на себя, зажимает и — экземпляр готов. Привычное дело.