Сергей Коняшин - Последний рубеж

От Станички судно всё ещё отделяло внушительное расстояние, однако ориентир уже хорошо был виден даже невооружённым глазом. Казалось, крошечный клочок земли на западном берегу Цемесской бухты пунцово плавился в высоких всплесках багрового пламени и почти жидкой огненной массой стекал в ночное море. По чёрному небу, яростно брызжа ослепляющими рдяными хвостами, часто проносились снаряды – Зубков со свойственной ему ювелирной точностью продолжал наносить удары по Станичке через всю бухту, аккуратно отодвигая широкую стену огня в глубь территории.

Ревущий норд-ост обжигал морским холодом, вдавливая в уши отголоски гремящей пальбы боя, завязавшегося под Станичкой. Хлестало сметаемой с раскуроченной рубки ледяной крошкой, которая, как битое стекло, колола лицо.

Тревожно прислушиваясь к артиллерийскому грохоту, заглушающему несмолкаемый шум плещущей в борта воды, Андрей лежал на палубе с распоротой осколком щекой и сильно ноющей раной в руке. Ватник был часто посечён осколками, на нём чернели пятна рваных дыр. Бинт, второпях наложенный матросами на рану в боку, промок от бурой крови и обвис под её тяжестью. Обнажив зубы и впившись в деревянную рукоять чьей-то финки, Новицкий мертвенно-синими, замёрзшими пальцами пытался перетянуть бинтом простреленное навылет предплечье, но дрожавшие от напряжения и холода, перепачканные кровью руки не слушались его.

Тонкие острые струи бушующего ветра свистели в отверстиях изрешечённой осколками и пулями рубки. Посреди неё, из последних сил упираясь ногами в дрожавшую, опасно шатающуюся под ним палубу, стоял у штурвала командир катера Жолудов. В уголках крепко сжатых губ и на мочках ушей толстой коркой запеклась кровь. Он был сильно контужен, но знал, что, прежде чем провалиться в беспамятство, должен доставить оружие и боеприпасы отряду Куникова, и, похоже, только эта мысль удерживала сейчас командира на негнущихся, с трудом держащих его ногах.

Когда «Скумбрия» миновала середину залива и до берега, казалось, осталось совсем немного, по левому борту появилось несколько быстро приближающихся огней. Жолудов заглушил машину в попытке переждать, пока неприятельские суда пройдут мимо, но немецкая колонна уже заметила русский тральщик и двинулась прямо к нему.

Не дожидаясь команды, матросы начали разбирать оружие и готовиться к последнему для них бою. Андрей лёг за пустым деревянным ящиком из-под гранат с пулемётом ДП и взял на прицел медленно пробивающийся сквозь шторм и метель первый катер колонны.

Каждому было понятно, что предстоящего сражения «Скумбрии» не пережить и единственная цель этого боя – прежде чем погибнуть, успеть утопить ещё хотя бы одно вражеское судно.

В ту секунду, когда Новицкий уже был готов нажать онемевшим пальцем на спусковой крючок, с головного немецкого катера вдруг засигналили фонарём: «тире – точка – тире».

– Не стрелять! – громким шёпотом скомандовал вышедший на палубу Жолудов. – Убрать оружие!

Опытное чутьё бывалого моряка не подвело его. «Если немцы, вместо того чтобы сразу открыть огонь, передают запрос, значит, ожидают встретить на этом направлении кого-то, кто может им ответить», – рассудил командир.

– Быстро передавай то же самое направо! – приказал он сигнальщику.

Едва матрос скопировал немецкий код, справа, с борта другого – невидимого сквозь непогоду – судна, тотчас отозвались: «точка – тире – тире». Сигнальщик тут же повторил его ответ на левый борт, и вражеская колонна, круто изменив курс, начала уходить в сторону. Понимая, что ему теперь нужно держаться подальше от обеих групп немецких катеров, прочёсывавших бухту в поисках русских конвоев, Жолудов дал самый полный вперёд и, срезая галсами, начал уходить к Станичке.

Обросшая до верхушек мачт ледяным панцирем и осевшая кормой в воду почти по самые леера «Скумбрия» не дотянула до берега несколько десятков метров и мёртво легла на дно с разгромленной, чёрной от копоти рубкой, обгорелыми, густо посечёнными бортами, расколотым гребным валом и многочисленными пробоинами, заткнутыми даже телами погибших.

Андрей в числе немногих уцелевших спрыгнул с тральщика в обжигающе холодную воду и, сбиваемый с ног высокими волнами, побрёл к берегу.

Отряду к этому времени уже удалось перенести бой в глубину суши. При первом же броске куниковцы захватили девять орудий противника, заняли несколько кварталов в южной части Станички и береговую полосу вдоль разрушенного железнодорожного полотна. Вокруг плацдарма в кромешной темноте гремел беспощадный и яростный – до мелочей отработанный десантниками, и потому страшный для врага – ночной бой.