Сергей Коняшин - Последний рубеж

Но Новицкий не слышал его. Оставляя за спиной рвущийся из стволов сумасшедший огонь, звонкий грохот гильз, падающих в груду между обледеневшими станинами, страшные – в копоти – глаза артиллеристов, он со всех ног бежал к подножию Пеная, чтобы успеть на последнее судно, которое ещё могло забрать его в родной город.

Выбежав на пустынный, покрытый ноздреватым снегом пляж, Андрей услышал стелющийся над водой медленно удаляющийся тяжёлый прерывистый гул маломощного мотора. На расстоянии нескольких десятков метров от берега тускло мерцали качающиеся на крутых волнах синие маскировочные огни «Скумбрии».

– Стой! – во всё горло проорал Новицкий, ускоряя шаг и размахивая руками.

«Не видно, наверное, – сразу подумал он, – с борта судна».

Андрей сбросил с плеча «беретту» убитого румына и, прицелясь чуть выше рубки, до онемения вдавил палец в спусковой крючок. Непривычно узкий деревянный приклад яростно, словно живой, заколотил в плечо, простреленный бок отозвался болью. Все патроны вылетели в ледяную черноту одной непрерывной очередью, и пистолет-пулемёт смолк. Огненные нити пуль широким веером разошлись прямо над судном и быстро погасли в сгустившейся тьме. Новицкий ещё несколько раз торопливо и бесполезно дёрнул спусковой крючок и опять заорал:

– Стой! Приказ командира отряда!

Еле видимый силуэт тральщика начал медленно приближаться к берегу. Андрей бросился навстречу ему, не чувствуя холода воды, едва не сводившей ноги судорогой.

– Кто такой?! – громко прокричали с быстро надвигавшегося на него борта. – Что здесь делаешь?!

– Сержант Новицкий. Передавал указания майора Куникова артиллеристам, – крикнул Андрей, продолжая пробиваться сквозь ледяные волны к судну. – Есть его письменный приказ – взять меня на борт.

Оказавшись у катера, он протянул промокший листок свесившемуся через леер краснофлотцу. Матросы подали ему руки и помогли взобраться на палубу. Взявший записку включил фонарь, прочитал приказ и перевёл яркий пучок света на Новицкого.

– Ты же ранен… – неуверенно сказал он, рассматривая порванный, мокрый, сильно пропитанный кровью ватник.

– Ерунда! – отмахнулся Андрей.

– Нет, парень! – твёрдо добавил ещё один матрос. – Какой тебе десант? Возвращайся в Геленджик!

– Я пойду с вами… – упёрся Новицкий.

– Как ты с нами пойдёшь? – оборвал его первый. – Ты же на ногах еле стоишь!

– Забирайте меня с собой! – раздражённо заорал Андрей, вскидывая к плечу пустой пистолет-пулемёт и направляя на упрямого матроса.

Стоявший рядом краснофлотец легко вырвал оружие из рук Новицкого, и тот беспомощно упал на одно колено.

– Давай быстро на берег и в медсанбат! Без глупостей! – громко велел матрос.

– Не уйду!.. – негнущимся металлическим голосом процедил Андрей.

– Что здесь происходит? Почему встали? – прогремел из-за спин моряков громкий голос командира тральщика Владимира Жолудова.

– Солдат в десант рвётся, товарищ старший лейтенант, – доложил краснофлотец, державший в руках записку Куникова, – а сам ранен, еле на ногах стоит.

– Есть письменный приказ командира отряда, – решительно ответил Новицкий. – И в нём нет ни слова, что меня не надо брать на борт, если я ранен.

Жолудов выступил из темноты, взял промокший листок из рук краснофлотца, в дрожащем свете фонаря быстро пробежал его глазами и, аккуратно сложив и убрав во внутренний карман бушлата, приказал:

– Взять на борт и оказать первую помощь! И живее отходим! Шторм усиливается. Ещё немного замешкаемся и вообще не пройдём через бухту.

Поднимая невысокие пенные волны позади широкой кормы судна, плотно заставленной ящиками с гранатами, патронами и противотанковыми ружьями, негромко заревели кое-как проворачиваемые маломощной машиной винты. В ноздри ударил прогорклый запах сгорающей соляры. С трудом пробиваясь сквозь водяные валы, «Скумбрия» начала отходить от берега.

Андрея посадили на палубу и, сняв с него ватник, стали перебинтовывать. В Цемесской бухте к этому времени уже вовсю бушевал яростный шторм, достигая семи баллов. Набравший неистовую силу ледяной морской ветер, наполненный мельчайшими водяными брызгами, больно сёк глаза, натягивал кожу на лице и пробирал до костей. С сильными кренами и дифферентами судно то круто взлетало на гребни бурлящих пеной штормовых волн, то почти отвесно проваливалось, словно в пропасть, между ними. Новицкого, вцепившегося мёртвой хваткой в пропитанный тавотом трос, и пытавшихся сделать ему перевязку матросов швыряло по захлёстываемой свирепыми волнами палубе из стороны в сторону.