Сергей Михеенков: Серпухов. Последний рубеж. 49-я армия в битве за Москву. 1941

Ополченцы под Серпуховом. Прорыв под Рославлем. Обращение Гитлера к своим солдатам: «…враг состоит в основном не из солдат, а из бестий». Сталин отвечает назначением Жукова командующим Западным фронтом. Гальдер делает уверенные записи о начале прорыва. Почему 49-я оставила переправы на Днепре в самые критические для вяземской группировки дни? Передислокация на юго-запад. Гальдер опасается планомерного отхода русских. Катастрофа под Вязьмой. Чем были вооружены ополченцы. Рота ополченцев на своем рубеже.

Возле небольшой деревушки фронтом на юго-запад окапывалась рота московских ополченцев. Они были из 60-й стрелковой дивизии, которой было приказано занять оборону на этом рубеже, зарыться в землю и остановить противника любой ценой. Немцам до Москвы отсюда оставалось чуть больше ста километров. Разношерстное воинство, вооруженное старенькими винтовками и пулеметами, которые лежали на складах со времен подавления восстания юнкеров в 1917 году, обустраивало свою позицию. Никто из них не знал ни своей судьбы, ни даже того, как сложится и пройдет их первый бой. Но судьба их была уже решена. Потому что накануне командующий общевойсковой 49-й армией генерал-лейтенант И. Г. Захаркин бы вызван в Генеральный штаб в Москву, где его армии была поставлена новая боевая задача, а также передан очень лаконичный и исчерпывающий приказ Верховного: «При любых условиях Серпухов врагу не сдавать!»

До Серпухова от деревни, у которой окапывались ополченцы, было километров двадцать. А от Серпухова до Москвы, казалось, еще меньше… Но думать об этих расстояниях, которые каждый день и каждый час стремительно сокращались, никому не хотелось. Там, в Замоскворечье, на Чистых Прудах и на Арбате, жили их семьи, жены, дети, родители, младшие братья и сестры. Сюда, к этой деревне, название которой знал лишь ротный командир, потому что только у него была карта, они пришли, чтобы защитить их. А заодно и эту деревню.

На западе, за дальним лесным окоемом, куда уходила дорога, погромыхивало. Там был враг. Он шел сюда, к этой деревне, к их позициям. Чтобы потом выйти к Серпухову, к узлу железной и шоссейных дорог, и уже беспрепятственно хлынуть на Москву.

Никто из них, долбивших осеннюю землю в пойме речки Боровны, толком не знал, что произошло на фронте и что происходило в эти часы западнее и этой речушки, пока еще мирно позванивавшей каменистыми перекатами в зарослях ольхи и ракитника, и сжатого поля, которое лежало перед ними, и их одиноких окопов. Они даже не знали, что являются частичкой гигантской битвы, которая началась 30 сентября и завершится лишь несколько месяцев спустя, 20 апреля 1942 года. Когда многих из них, возможно, уже не будет в живых. Не знали, что их рубеж обороны уже определен, что им, и только им предстоит удерживать его почти два месяца, что смены им не будет и что прочность этих сотен метров, обозначенных только трассировкой ротного командира и колышками, где должны быть отрыты одиночные ячейки, — этот последний рубеж будет основываться только на их крови. Они только знали, что там, в районе Тарусы, Кузьмищева и Крестов, передовые отряды дивизии уже ведут бой. Значит, через несколько часов враг будет здесь.

Шел октябрь 1941 года. Немцы, проведя перегруппировку под Рославлем и Брянском, ввели в бой колоссальную по численности и мощнейшую по вооружению группировку, атаковали наши войска на всех участках и в первый же день, а на некоторых участках в первые же часы, взломали фронт обороняющихся дивизий РККА и начали развивать наступление в глубь территории страны. Главной и решающей целью этой масштабной атаки была Москва. То, что Гитлер со своими фельдмаршалами и солдатами не осилил в период летней кампании, решено было доделать теперь, осенью, пока стояла благоприятная погода. Завершить таким же молниеносным и сокрушительным ударом и поставить решительную точку блицкрига.