Мэгги О'Фаррелл - Хамнет

— Верно? — спросила мать, ее лицо побелело и вытянулось.

— Что именно верно? — уточнил он, пребывая в каком-то бесшабашном легкомысленном настроении, не позволявшем ему удержаться от словесной перепалки.

— Твой?

— О чем вы, матушка? — продолжил он, едва ли не с ликованием.

— Ты поспособствовал?

— Чему?

В этот момент он заметил, как Агнес, повернув голову, взглянула на него — и мгновенно представил, как ее темные глаза оценивают его, точно вытягивая из него ниточки мыслей и наматывая их на катушку своей памяти, — однако все еще не смог отбросить показное легкомыслие. Ему хотелось ускорить развитие событий: хотелось спровоцировать отца на действие; хотелось покончить с этим раз и навсегда. Хватит таиться да прятаться. Пусть отец наконец покажет свое истинное лицо. Пусть Агнес все увидит.

— Зачатию этого ребенка, — медленно и громко произнесла Мэри, словно говорила с каким-то недоумком, — в ее чреве. Ты его зачал?

Его губы невольно изогнулись в улыбке. Ребенок. Они с Агнес зачали его среди яблок в амбаре. Разве могли они теперь не пожениться? Благодаря ребенку теперь никто не сможет помешать им. Все будет так, как она говорила. Они поженятся. Он станет мужем и отцом, начнет жить самостоятельно, сможет отделаться от прошлого, покинуть этот дом, отца, мать, мастерскую, перчатки, свой сыновний удел, тяжкие и скучные обязанности. Какие греющие душу мысли, какое прекрасное будущее! Их ребенок, во чреве Агнес, изменит для него весь мир, освободит от ненавистной жизни, от невыносимого отца, от невыносимого уже дома. Они с Агнес сбегут отсюда: в другой дом, другой город, другую жизнь.

— Да, я, — признал он, и лицо его расплылось в широкой улыбке.

И тогда одновременно произошло сразу несколько событий. Вскочив с кресла, мать набросилась на него с кулаками; точно по барабану, она колошматила сына по груди и плечам. Он услышал, как Агнес произнесла:

— Довольно, перестаньте.

Вслед за ее словами раздался другой, его собственный голос:

— Мы же обручились, значит, нет на нас никакого греха, мы ведь поженимся, мы должны пожениться и…

Его прервал пронзительный крик матери:

— Молод ты еще, чтобы сам что-то решать, вам нужно родительское благословение, а вы никогда не получите его…

Она продолжала кричать, что его околдовали на погибель им всем, что лучше бы она отправила его за тридевять земель, предпочла бы, чтобы он ушел в море, чем женился — вот несчастье-то — на этой девице. Он осознал, как за его спиной начала проявлять беспокойство птица на перекладине стула, расправив крылья, она принялась хлопать и махать ими, отчего зазвенел и бубенчик опутинки. И тут же перед ним возникла темная и мощная фигура отца, в этом хаосе он мгновенно заслонил собой Агнес, и в голове у него мелькнула мысль: «Я должен защитить ее, поскольку если отец хоть пальцем ее тронет, то, видит бог, я убью его».

Отец простер к сыну руку, и он напрягся, готовясь дать отпор, однако мясистая отцовская длань не ударила его, не сжалась в грозный кулак, не причинила ему боли. Она легла ему на плечо. Через ткань рубашки он почувствовал давление всех пяти кончиков пальцев, уловил и знакомые запахи выделанной кожи, с остаточным запашком — острым, едким запахом застарелой мочи — дубления.

Отцовское пожатие, направившее его к стулу, вызвало у него новое, непривычное, лишенное взрывоопасной агрессии ощущение.

— Садись, — спокойно произнес отец и также показал на второй стул, взглянув на Агнес, которая успокаивала встревоженную птицу, — и ты тоже садись, девочка.

Чуть помедлив, сын подчинился. Агнес расположилась рядом с ним, продолжая поглаживать шею пустельги пальцами. Он заметил, что мать рассматривает ее с выражением недоверчивого и откровенного изумления. И ему опять захотелось рассмеяться. Но вот заговорил отец, вновь вернув себе его внимание.

— У меня нет сомнений, что мы сможем… — Он помедлил, подыскивая приличествующие обстоятельствам слова, — прийти к соглашению.

На лице отца проявилось странное выражение. Сын смотрел на него, пораженный странностью увиденного. Губы отца растянулись, обнажив зубы, а в глазах загорелся загадочный огонек. Сын не сразу понял, что на самом деле Джон так улыбался.

— Но, Джон, — протестующе воскликнула мать, — мы же не можем согласиться с таким…

— Помолчите, женщина, — оборвал ее Джон, — мальчик же сказал, что они обручились. Разве вы не слышали? Никто из моих сыновей не станет отказываться от своих обещаний, не будет увиливать от ответственности. Наш парень сделал невесте ребенка. Он взял на себя ответственность и…