Мэгги О'Фаррелл - Хамнет

Схватив падчерицу за руку, Джоан стащила ее с трехногой табуретки и приперла к перегородке стойла. Только тогда она запоздало заметила в соседнем стойле своего сына Джеймса: должно быть, он помогал Агнес. Джоан пришлось повозиться, развязывая шнуровку киртла [4] Киртл — часть женского костюма, могла быть отрезной по талии или цельнокроеным платьем. на платье падчерицы, поскольку Агнес усиленно пыталась вырваться из ее рук, однако мачехе все-таки удалось на мгновение коснуться ее живота и почувствовать… что же? Округлившуюся плоть, тугую и горячую плоть. Поднявшийся, как хлеб на дрожжах, живот.

— Шлюха, — яростно прошипела Джоан, когда Агнес удалось оттолкнуть ее, — блудница.

Мачеха отлетела к мотавшей головой корове, встревоженной переменой обстановки и необъяснимым перерывом в дойке. Столкнувшись с коровьим задом, Джоан пошатнулась, но Агнес, уже выскочив из стойла, пробежала по коровнику, миновала сонных овец и оказалась во дворе, осознавая, что Джоан не позволит ей так просто уйти. Выпрямившись, она устремилась за падчерицей, ярость придала ей сил, позволив легко догнать беглянку.

Вытянув руку, Джоан цепко ухватила прядь волос Агнес. Как же просто получилось остановить девушку, лишь дернув ее за волосы так, что даже голова откинулась назад, словно на нее накинули узду. Такая поразительная легкость, казалось, еще больше разъярила мачеху: пошатнувшись, Агнес неуклюже упала на спину, и Джоан полностью лишила ее свободы движений, намотав волосы на свой кулак.

— Признавайся, с кем ты якшалась? — взвизгнула она, нависая над девушкой. — Кто тебя обрюхатил?

Джоан перебрала в уме имена довольно большого числа женихов, искавших руки Агнес с тех самых пор, как стало известно об оставленном ей отцом приданом. Неужели виноват один из них? К ним приходили свататься и колесный мастер, и фермер с дальнего конца Шоттери, да еще подмастерье кузнеца. Однако этой дурехе, видно, не глянулся ни один из них. Кто же еще? Вскинув руки, Агнес пыталась высвободить свои волосы из цепких пальцев мачехи. Надменное бледное лицо с высокими скулами, которым она так гордилась, сморщилось от боли и протестующей ярости. По щекам ее заструились переполнившие глаза слезы.

— Признавайся, — повторила Джоан, вперив взгляд в молодое лицо, которое ей приходилось видеть ежедневно и чей ответный взгляд отличался неизменным равнодушием и дерзостью с тех самых пор, как она впервые вошла в этот фермерский дом. Джоан знала, что лицо это похоже на лицо той самой первой жены, любимой жены, той женщины, о которой ее муж никогда при ней не упоминал, хотя прядь ее волос, завернутых в носовой платок, всегда хранил в кармане рубашки, рядом с сердцем — она сама обнаружили их, когда обряжала его перед похоронами. Должно быть, они хранились у него долгие годы, пока она стирала и убиралась в его доме, кормила его, рожала ему детей, а он неизменно хранил при себе прядь волос первой жены. Она, Джоан, никак не могла избавиться от глубокой жгучей обиды из-за такого унижения.

— Или ты крутила с тем пастухом? — спросила Джоан и заметила, что такое предположение вызвало у Агнес усмешку.

— Нет, — огрызнулась Агнес, — пастух ни при чем.

— Тогда кто? — потребовала Джоан и как раз собиралась назвать имя сына соседнего фермера, когда Агнес удалось извернуться и ударить мачеху по ноге, так сильно ударить, что Джоан невольно отшатнулась назад, раскинув руки, чтобы не упасть.

Придерживая юбки, Агнес встала с земли и удалилась. Восстановив равновесие, Джоан последовала за ней и догнала уже во дворе фермы. Она схватила ее за руку, развернула к себе и влепила девушке пощечину.

— Да скажешь ты мне, наконец, кто… — начала она, но закончить ей не удалось из-за оглушительного шума слева, подобного удару грома. Она не сразу сообразила, что произошло, откуда взялся такой шум. Но в следующее мгновение почувствовала жгучую боль, пронзающую дикую боль, и осознала, что ее ударила сама Агнес.

— Как ты посмела? — прижав ладонь к щеке, завизжала она. — Как ты посмела ударить меня? Кому сказать, дочь подняла руку на мать, на ту…

У Агнес кровоточила распухшая губа, поэтому ей удалось лишь невнятно огрызнуться, но Джоан все-таки разобрала ее ответ:

— Вы не моя мать.

Разъяренная, Джоан вновь влепила ей пощечину. С невероятной дерзостью, даже не раздумывая, Агнес опять ответила ей тем же. Джоан опять замахнулась, но в этот момент ее руку перехватили. Потом кто-то обхватил ее за талию — мощная и жесткая рука Бартоломью оторвала ее от земли и, переставив подальше от сестры, вынудила опустить руки, с легкостью удерживая мачеху на месте. Да и ее родной сын, Томас, теперь тоже встал между ней и Агнес, подняв пастушеский посох, а Бартоломью призывал ее успокоиться. Остальные дети стояли возле курятника, потрясенно разинув рты. Кэтрин обняла расплакавшуюся Дженни. Маргарет держала Уильяма, мальчик испуганно сопел, уткнувшись носом в шею сестры.