Мэгги О'Фаррелл - Хамнет

Закрыв нос рукой, она принялась разбирать самые грязные вещи, провонявшую мочой простыню (ее младший сын Уильям еще не вполне надежен в этом отношении, несмотря на угрозы и уговоры, впрочем, ему пока всего три года, дай ему Бог здоровья). Следом пошла рубаха, испачканная каким-то навозом с прилипшим к нему чепцом. Джоан озабоченно огляделась. Постояла немного в задумчивости.

Она направилась во двор, где ее дочери, Кэтрин, Дженни и Маргарет, выжимали уже выстиранные простыни. Кэтрин привязала веревку к поясу малыша Уильяма, а второй конец обвязала вокруг своей талии. Он упорно сопротивлялся, дергая за свой конец, и тихо хныкал, цепляясь руками за траву. Он пытался добраться до свинарника, но Джоан слышала так много историй о том, как свиньи могут затоптать детей, поломать им кости или даже съесть. Она не разрешала младшим детям шляться где угодно.

— Где же месячные прокладки? — спросила она, остановившись в дверном проеме.

Две ее дочери, стоявшие напротив друг друга, выкручивали за концы свитую в жгут простыню, выжимая из нее воду на землю, но, услышав вопрос матери, оглянулись. Глядя на нее с невинным недоумением, они пожали плечами.

Джоан вернулась в прачечную. Должно быть, она сама ошиблась. Они должны быть где-то здесь. Она пересмотрела все сваленные на полу кучи. Перетрясла рубашки, чепцы и чулки. Вновь покинув прачечную, она быстро прошла мимо дочерей в дом и сразу направилась к бельевому шкафу. Там она быстро пересчитала стопки с выстиранными толстыми тряпками на верхней полке. Она знала, сколько таких тряпок имеется в доме, и обнаружила, что все они на месте.

Протопав по коридору к выходу, Джоан вышла на крыльцо и захлопнула за собой дверь. Помедлила на ступеньке, выпуская из носа облачка пара. Уже холодный, почти морозный воздух означал, что осень клонилась к зиме. Курица с важным видом шествовала по лестнице в курятник; привязанная к колышку коза, набрав полный рот травы, продолжала задумчиво жевать и лишь скосила на нее глаз. Ум Джоан прояснился, пронзенный теперь одним-единственным вопросом: «Кто же из них, кто именно, кто?»

Возможно, она уже догадалась, но тем не менее все равно решительно прошла по двору обратно к прачечной, где ее дочери, о чем-то хихикая, продолжали выжимать воду из простыней. Для начала она схватила за плечо Кэтрин и, прижав руку к животу девушки, глянула ей прямо в глаза, не обращая внимания на возмущенные вопли. Простыня упала на влажную, усыпанную листьями землю, попав под ноги и ей, и испуганной девушке. Джоан прощупала дочь: плоский живот, костлявые бедра, пустое брюхо. Отпустив Кэтрин, она взялась за младшую Дженни, еще совсем девочку, мысли матери встревоженно метались: «Ради всего святого, поимейте жалость, но ежели она понесла, если кто-то поигрался с ней, то я пойду на все, измыслю страшную кару, жуткую месть, и этот охальник горько пожалеет о том дне, когда его нога ступила в “Хьюлэндс”, ежели он хоть раз где-то поимел мою девочку, испортил ее, то я добьюсь…»

Руки Джоан бессильно повисли. Живот Дженни оказался тоже плоским, почти впалым. «Наверное, — вдруг подумала она, — мне следует получше кормить девочек, подкладывать им побольше мяса. Неужели я недокармливаю их? Неужели? Неужели я позволяю мальчикам съедать больше, чем положено?»

Она тряхнула головой, стараясь избавиться от неприятных мыслей. «Маргарет, — подумала она, — приглядываясь к гладкому и встревоженному личику своей самой младшей дочки, — нет. Невозможно. Она еще ребенок».

— Где Агнес? — спросила она.

С ужасом поглядев на мать, Дженни опустила взгляд на грязную простыню под их ногами; Кэтрин, как заметила Джоан, отвела глаза, словно уже поняла причину такого вопроса.

— Я не знаю, — ответила Кэтрин, наклонившись, чтобы поднять простыню, — она может быть…

— Агнес пошла доить корову, — выпалила Маргарет.

Джоан заголосила, еще не войдя в коровник. Ругательства вылетали из нее, точно шершни, она даже не знала, что знает такие разящие, хлесткие, язвительные слова, искаженные и изувеченные ее непривычным к ругани языком.

— Эй, — завизжала она, войдя в теплый коровник, — где ты тут схоронилась?

Агнес спокойно доила корову, прижавшись щекой к гладкому коровьему боку. Джоан слышала, как струйки молока ударялись в стенки подойника. Корова испуганно дернулась от вопля Джоан, и Агнес, повернув голову, настороженно посмотрела на мачеху. «Ну, кажется, дошло, наконец», — видимо, подумала она.