Роберт Лоу - Лев пробуждается

Приняв вино, поднесенное ему оруженосцем, Твенг сел, отодвинув груду одежды. Нарочито поглядел на улыбающегося Киркпатрика, и Брюс взмахнул рукой.

— Мой человек, Киркпатрик Клоузбернский, — провозгласил он. — Киркпатрик, сие есть сэр Мармадьюк Твенг Килтонский. Родственник… двоюродный свояк, так, что ли? Более того, друг по ристалищу.

— Мой государь, — мягко, с коротким поклоном произнес Киркпатрик, — ваша репутация вас опережает.

Кивнув, Твенг пригубил вина, а на лице Киркпатрика не отразилось ровным счетом ничего. Он не просто безземельный рыцарь-бакалавр и домочадец, подумал Твенг, разглядывая его. Но меньше, чем друг.

— Что привело вас из Йоркшира, сэр Эмм? — поинтересовался Брюс.

— Я доставил вам поклон от вашего отца из Карлайла, — сообщил сэр Мармадьюк. Лицо у Брюса вытянулось, но он сумел холодно кивнуть в знак признательности.

Твенг отхлебнул вина, больше не обмолвившись ни словом на эту тему, хотя мог бы сказать еще многое: Брюс-отец плевался и взрыкивал, как мокрый кот, и суть сводилась к тому, что его сын натворил такое, на что он сам ввек не осмелился бы. Юный Брюс впервые действовал в делах королевства по собственному почину, но, понимал Твенг, отнюдь не в последний.

— Отсель я направляюсь в Берик, — сообщил Мармадьюк, искоса поглядев на Брюса. — Эдуард не дурак. Он ни в коей мере не верит заверениям Перси, что на севере все благополучно, хотя для виду представляет, будто поверил, чтобы иметь возможность повести свое войско во Фландрию для войны с французами. Однако он в тычки погнал графа Суррейского из его поместья, дабы тот с другой армией отправился добить этого Уоллеса. Осмелюсь сказать, что шотландцы не в восторге от старика, жалующегося на ломоту в костях, когда он отправляется на север, но теперь идти ему все-таки придется, и казначей Крессингем с нетерпением дожидается его в Роксбурге. Ормсби находится в Берике, расписывая всем, кто слушает, как он сражался подобно льву, дабы вырваться из тисков мерзопакостного Уоллеса в Скуне.

— Несомненно, рассказ полон чудес, — иронично заметил Киркпатрик.

— Я слыхал, он удрал через окно, — улыбнулся сэр Мармадьюк, и тот утвердительно кивнул. Твенг рассмеялся, покачивая своей длинной головой.

— Значит, волки собираются в стаю, — сумрачно проговорил Брюс.

Нет твари более ненасытной, нежели сам Эдуард, и его колдовское хмарево неуклонно, безжалостно тянется на север, окутывая его мрачной пеленой. Длинноногого, подумал Брюс, не порадует, что эти шотландцы торчат чирьем на шее его королевства и никто его не вскроет. Его истинные интересы простираются во Францию — а если правду сказать, то куда дальше, в Святую Землю.

И все же он стар, а подобный норов пагубен для старика…

— А как английский Юстиниан в последнее время? Все так же холеричен?

Сэр Мармадьюк улыбнулся над новым прозвищем короля Эдуарда, язвительно шуточным лишь отчасти, ведь он попирает законы страны, создавая и перекраивая их на свой лад. Да только, не сомневался Твенг, он и в подметки не годится римскому императору, сотворившему легендарный кодекс.

— Желчен, — дипломатично ответил рыцарь. — Как легко догадаться, история с шерстью наделала ему проблем, но он хоть не обесценил серебряную монету до всех этих иноземных крокардов и поллардов. Хотя бы сие решение было добрым.

Погладив бороду, нуждающуюся в стрижке, заметил Твенг, Брюс в раздумьях надул губы. История с шерстью — конфискация всей шерсти, произведенной страной, под обещание заплатить за нее впоследствии — посеяла в Шотландии крайний раздор, главным образом потому, что именно Крессингем в качестве казначея повелел шотландцам подчиниться, и никто не верил его посулам грядущих платежей, а уж тем паче ручательствам Эдуарда. Прибыль от нее пожрали войска для бесчисленных войн, в которые впутал Англию король Эдуард, и его собственные бароны уже подустали от этого. Уишарт подгадал момент почти правильно, сообразил Брюс.

— Иудейские деньги на исходе, — задумчиво произнес он, и Твенг кивнул. Не так давно английских евреев всем скопом выдворили из страны, и Корона изъяла все их имущество — опять-таки пожранное армиями.

— Ну, хотя бы вы вернули себе любящую милость английского Юстиниана, — заявил Твенг, — тем подтвердив, что уж не столь безрассудны, как юноша, с коим я обменялся ударами копья в Лилле.

— Именно так, — ответил Брюс, и Киркпатрик заметил, как он чуть прищурился, ощутив повеявший от сэра Мармадьюка холодок. Докатившись, тот обдал леденящим морозом.