Роберт Лоу: Белый ворон Одина

Новгород, зима 972 года

Морозным зимним днем, когда солнце едва просвечивало сквозь свинцовую толщу небес, княжеские палачи приступили к своим зловещим приготовлениям. Они срубили и притащили подходящую сосновую жердину — ровную, гладкую, в человеческий рост высотой.

Ствол, толстый с одного конца, заметно утончался к другому краю. Палачи заострили его еще больше и щедро смазали жиром. Вслед за тем они приволокли жертву — молодую женщину, ни живую ни мертвую от ужаса. Они уложили ее лицом в снег и, широко разведя ноги несчастной, накрепко привязали их за лодыжки. После этого один из мужчин бросил ей на спину конский чепрак и уселся верхом. Его подельники тоже не теряли времени: вооружившись сыромятными ремнями, они прикрутили руки женщины к двум вбитым в землю кольям. Жертва вскинула голову и тонко, отчаянно закричала — кровь из разбитых губ закапала на снег.

— Сего дня, на восьмой год правления великого князя Владимира, — раздался громкий, распевный голос глашатая, — эта женщина мещерского племени признана виновной…

— Даника, — пробормотала Тордис так тихо, что лишь мы смогли расслышать. — Ее зовут Даникой.

Утренняя звезда — вот что означало ее имя на языке славянского племени, к которому принадлежала женщина. Бедная Даника, больше ей не суждено любоваться утренними звездами. Смертоносное заостренное жало медленно продвигалось внутрь ее извивавшегося тела. Палачи оставались глухи к пронзительным воплям своей подопечной, но при этом они бдительно следили, чтобы грубая рогожа ненароком не соскользнула с ее оголенных белых ягодиц: подобным образом они пытались оградить женское достоинство несчастной жертвы от похотливых взглядов слюнявых идиотов, затесавшихся в толпе. Напрасный труд… Палачам так и не удалось соблюсти предписанную благопристойность действа, ибо очень скоро белая рубаха женщины вся пропиталась кровью и плотно облепила ее тело.

Глубоко заблуждаются те, кто считает насаживание на кол примитивным и незамысловатым зверством. Скорее уж, это своеобразное искусство, и надо отдать должное княжеским палачам — они владели им в совершенстве.

Трое мужчин медленно, со знанием дела проталкивали заостренный кол вглубь женского тела. Вот она, злая шутка Локи: подобно опытным целителям, палачи действовали осторожно, чутко прислушиваясь — нет, не к воплям несчастной, а к собственным движениям, — дабы серьезно не повредить внутренние органы жертвы и не даровать ей слишком легкую смерть. Время от времени они ненадолго прерывали свой утомительный труд и, задыхаясь от натуги, отирая пот, обменивались короткими замечаниями — обсуждали состояние легких, сердца, печени казнимой — и давали друг другу советы. Выглядели они при этом до странности неприлично — словно любовники, склонившиеся над телом общей подруги. В какой-то миг возникла заминка — требовалось принести свежих опилок и посыпать залитый кровью снег. И то правда: не барахтаться же палачам в образовавшейся жиже. Того и гляди, поскользнешься и испортишь все дело…

Одно точное движение — и острый нож вспорол кожу над правой лопаткой женщины. В образовавшемся отверстии немедленно показалось деревянное острие, доказывая, что все было сделано грамотно: кол прошел вдоль позвоночника, благополучно миновал сердце и вышел из тела жертвы. Толпа отозвалась восторженным ревом. Куча почтенных, хорошо одетых горожан — ядро новгородского веча — одобрительно трясла окладистыми бородами. Казнь прошла успешно. Злосчастная Даника была насажена на кол, словно бык на вертел. И она все еще оставалась живой, о чем свидетельствовало слабое подергивание конечностей. Как и было задумано…

Палачи перерезали ремни, державшие женщину в распяленном виде, и вновь связали ее ноги — теперь уже вместе, у основания кола. Разумная предосторожность: это помешает жертве сразу же соскользнуть вниз по столбу. Затем палачи медленно — словно опасаясь потревожить истерзанное тело — подняли жердину и утвердили ее в заранее вырытой яме. Яму тут же забросали землей и плотно утрамбовали. Мало того, основание кола укрепили с помощью специальных подпорок. Вот теперь можно наконец перевести дух — все проделано в лучшем виде. Так сказать, в полном соответствии с законом и пожеланием уважаемого веча…

Связанные босые ноги Даники не доставали до земли, и тело под собственным весом медленно сползало вниз. Мягкие белые снежинки кружились в воздухе и падали на свеженасыпанный земляной холмик. Через три дня — а именно столько потребуется агонизирующей жертве, чтобы умереть — сугроб у ее ног основательно пропитается кровью, сделается сначала ярко-алым, а затем побуреет.