Роберт Лоу - Лев пробуждается

Армия зашевелилась, как гигантский валун, покачивающийся на вершине горы.

Аддаф ощутил это даже своим подтянутым брюхом, чувствуя, как поясная пряжка тарахтит о хребет. Истекающие жиром каплуны и пироги с золотистой корочкой, щедро начиненные грибами с луком, супы, заправленные молоком и яйцами, — уж коли мечтаешь о еде, так уж лучше мечтай по-крупному, а не о ржаном хлебе и гороховой похлебке.

— Капитан Хейден!

Зычный окрик исходил от блистательной фигуры — сплошь багрец и золото — на коне в доспехах. Все его знамена и снаряжение были украшены золотым цветком и усеяны крохотными золотыми кинжалами на ярко-алом фоне; как сказал Хейден Капитан, не прозеваешь и с тысячи шагов — надо быть, сие государь Фиц-Алан Бедейлский. В свите епископа Бека он назначен millinar — командиром пехоты — и относится к этому поручению всерьез.

— Капитан Хейден, — тщательно выговорил он по-английски, держа шлем под мышкой одной рукой, а второй сдерживая боевого коня, рвущегося следом за остальными, уехавшими вперед. — Держите свои позиции и вставайте между лошадьми и врагом. Исполняйте, живо!

— Ваша честь. — Хейден Капитан приложил кулак к груди в знак приветствия и, когда рыцарь поехал прочь, с кривой ухмылкой обернулся к остальным валлийским лучникам: — Сей человечишко хочет, чтобы мы не путались под ногами у этих плясунов на жирных пони, — зычно возгласил он по-валлийски. — Пусть же гордецы позабавятся, а после мы выиграем для них сечу. Nyd hyder ond bwa .

Нельзя положиться ни на что, кроме лука. Все валлийцы с ухмылками зашумели, а Аддаф проверил свои снаряды. Ему потребовалось немало времени, чтобы изготовить новые стрелы с чудесным павлиньим оперением взамен брошенных при Стерлинге; при воспоминании о безоглядной панике того дня, когда он выбрался на берег безопасной стороны реки, как полузахлебнувшийся пес, Аддаф невольно поежился.

В тот день он лишился своего колчана и стрел, башмаков и доброго поддоспешника — тяжкая утрата для человека почти без средств. Потрогал новые кожаные башмаки, висящие на шее как амулет, ведь не стоит рисковать потерять их на поле, изрезанном топкими ручьями, в чавкающей грязи. На сей раз он не прогадает. На сей раз его ждет прибыток.

Рыцарь Бедейл пробирался сквозь толчею пикинеров и лучников, повторяя свое послание, когда отыскивал разумеющих по-английски, хоть и подозревал, что некоторые из них только делают вид, что понимают, дабы ублажить его. Валлийцы салютовали и провожали его взглядами; он недурной командир для англичанина, но все едино англичанин, спросивший Хейдена Капитана, почему его имя идет задом наперед.

Вовсе нет, поведали ему. Ибо вон там Хейден ап Даффид, а вон там Хейден, прозванный Гвернетом Эргидлимом, сиречь Могучим Стрелометом, за то, что он наихудший лучник из всех: едва положит шесть из десяти на расстоянии ладони со ста шагов. Потом ему пришлось разъяснять озадаченному владыке, что это шутка, вроде как Родри прозвали Гам — Косоглазый, потому что он наилучший стрелок из всех, даже, поговаривают, может выстрелить за угол и убить медведя соломенной стрелой.

В конце концов, когда Хейден Капитан терпеливо втолковывал, что Гвиннеда ап Мидра прозвали Одноглазым, хоть у него и оба глаза, потому что он не может закрыть глаз для прицеливания и вынужден при стрельбе закрывать глаз повязкой — государь Бедейлский поднял ладонь.

— Он наилучший стрелок из всех, поглядите, мой государь, — попытался присовокупить Хейден Капитан вдогонку тронувшемуся прочь рыцарю, так и не убежденному, что его не дурачат. — Он может прострелить врану коготь из Кинога, что в Доле Кливд, аж в Эсгейр Вервел в Ирландии…

Теперь государь Бедейлский пристроил свой большой ведерный шлем на луке седла и оперся на него, завистливо глядя вслед рыцарям под началом епископа Бека. Вся вторая дружина поехала вперед, чтобы присоединиться к тяжелой коннице самого короля, и объединенные вружины образуют крепкое правое крыло армии. Ему хотелось быть среди них, а не millinar пехоты, пытающимся гуртовать громадный корпус пикинеров и лучников, лопочущих на своих тарабарских наречиях и пропахивающих грубые борозды через Реддинг-Мюир до Уэстквотер-Берн.

Чувства государя Бедейлского не волновали Аддафа — его волновала лишь собственная утроба. Далеко слева он увидел величественного наездника, сверкавшего горизонтальными полосами, с плюмажем, развевающимся с его большого шлема в форме сахарной головы; при виде него Аддаф и остальные лучники издавали горловое рычание, потому что это был де Валенс, недавно напавший на добрых валлийцев, положив восемьдесят человек.