Роберт Лоу - Лев пробуждается

Еще позже, уже войдя в лета, он порой считал, что именно его успешные набеги на английские рубежи спасали Хердманстон в тяжкие времена. А еще позже, конечно, пришел к пониманию, что все обеспечивает лишь постоянное, уверенное и непоколебимое управление его отца.

А теперь все в его собственных руках. «Владыка Хердманстонский… Со временем, — подумал он, — я даже мог бы стать Древлим Владыкой Хердманстонским, кабы не этот алчный король и не красивая женщина, вставшие на моем пути и поставившие все под удар…»

Хэл тряхнул головой, отгоняя мучительные думы, как раз в тот момент, когда к нему подъехал всадник с целым отрядом позади; ему не требовалось упреждающее ворчание Сима, чтобы понять, кто перед ним: все поведал щит с красным львом, заставивший его внутренности обратиться в глыбу льда.

Макдафф Файфский, родственник Изабеллы, своим румяным лицом и кудряшками цвета осеннего папоротника под снегом призрачно походящий на нее саму.

— Хердманстон! — окликнул он, и Хэл остановился. У Макдаффа за спиной была целая месни из дюжины тяжелых воинов в кольчугах и сюркотах, с копьями, коим недоставало лишь шлепка мечом по плечу и пристойных коней, чтобы сравняться с любым из рыцарей на поле брани.

— Вы подвергаете сомнению мою честь, любезный, и аз есмь Файф. Вы жуировали с графиней Бьюкен, слыхивал аз. Скверно уж и то, что ее имя связывали с Брюсом, но оный хотя бы граф. Вы же полнейшее ничтожество.

Откровенно, как обнаженный меч. Сим прищурился.

— Стерегитесь… — начал было он, но Хэл положил ладонь ему на запястье, заставив умолкнуть. Он мучительно подбирал слова, отвергая гневные, когда на них упала тень, заставив обоих обернуться, узрев пылающую синеву глаз Уоллеса.

— Вы не Файф, — отрезал Уоллес, и хотя слова прозвучали негромко и мягко, каждый расслышал, как они лязгнули по гордыне Макдаффа, будто клинок по кольчуге. — Государь Файфский — малый отрок, удерживаемый англичанами последние дюжину лет. Файф ныне в попечении Короны, доколе оный не вернется туда, а в отсутствие короля в распоряжении Хранителя. Каковой аз есмь.

Он чуть подался вперед, и Макдафф, не удержавшись, отклонился.

— Так кто же есть Файф, мой государчик?

Последовало молчание, и Уоллес, изобразив на лице свирепую ухмылку, хлопнул по своей гербовой накидке:

— Аз есмь.

И взмахом руки указал себе за спину, не отводя глаз от мертвенно-бледного лица Макдаффа.

— Вон там, за мочижинами и бочагами, — враг. Обратите свой гнев на них, государь мой, а не на своих. — И кивнул Хэлу: — В путь, как приказано.

Поддав Гриффу пятками, тот двинулся вперед перед насупленным взором Макдаффа, и его люди потянулись следом, как поземка. Файфу потребовался добрый ярд, чтобы снова обрести голос и наскрести довольно гнева взамен отваги, хоть он и бросил в спину Хэлу испепеляющий взгляд, прежде чем набрался духу обернуться к Уоллесу.

— Сиречь вот до чего мы дошли, — рыкнул он, круто натягивая удила, чтобы развернуть коня. — В наши дни правят мелкопоместные князьки и разбойники. Сему не устоять, любезный. Сему не устоять.

«Да и ты не устоишь», — с горечью подумал Уоллес.

Хэл с хобиларами ехали прочь, спинами чувствуя воображаемый жар, мимо правого фланга, вверх от кольца из тысячи человек, прозываемого шилтроном . Это старинное слово, пришедшее с севера, означает «щитовой отряд», хотя половине людей в нем это было неведомо, а второй половине до этого не было дела; они усердно вколачивали вокруг себя колья на расстоянии четырех-пяти футов друг от друга, связывая их между собой сплетением веревок.

Четыре таких кольца шли подряд, в каждом не меньше тысячи, но не больше двух. А в промежутках терпеливо ждали высокие, мускулистые уроженцы Селкерка, не спеша снаряжая луки, проверяя оперение стрел и стараясь не обращать внимания на своего командира сэра Джона Стюарда, разъезжающего туда-сюда с распоряжениями, наставлениями, с бешеным приливом энергии, не дававшей покоя ни ему, ни его взмыленному коню.

— Дадут деру, — проворчал Куцехвостый, и Хэл, сообразив, что он имеет в виду рыцарей, оглянулся на суету и сутолоку света Шотландии.

Ни Брюсов, ни Баллиолов, ни единого государя из Коминов; хоть они и прислали людей, но остались по домам, потому что ни за что не поддержат один другого и уж тем паче выскочку Уоллеса. Посвящен ли он в рыцари, нет ли, его продолжают насмешливо обзывать — хоть и не ему в лицо — ничтожным разбойником.

По крайней мере, так будут звучать отговорки, думал Хэл, но правда в том, что на самом деле они куда больше боятся Длинноногого и стараются умиротворить зверя всеми силами.