Роберт Лоу - Лев пробуждается

— По имени Лампрехт, — ответил он. — Очень странно изъясняется, словно на всех языках разом. Я разобрал в нем французский и латынь. С примесью итальянского, судя по звучанию и даже незнакомым мне словам, хотя, может статься, они из Святой Земли, каковую он посещал.

— Lingua Franca, — заключил Киркпатрик. — По меньшей мере доказывает, что он странствовал по землям вкруг Средиземного моря, если ничего более.

«Как и ты», — внезапно понял Хэл, добавив новое измерение к фигуре клеврета Брюса.

— О, он из Святой Земли, — с энтузиазмом заявил Элтон. — У него есть раковина в доказательство и уйма реликвий и диковинных предметов — вот, поглядите, благородные сэры…

Вытянув висевший на шее шнурок, он показал чеканный свинцовый медальон с четырехлистником с одной стороны и рыбой с другой.

— Оберег от злых духов и блуждающих демонов.

Возражать никто не стал, ибо демоны существуют, это всякому известно. Только в прошлом году одного поймали в Твиде — мерзкого, черного, рычащего беса, запутавшегося в лососевых сетях, — и били палками храбрые рыбаки, пока тот наконец не вырвался и не удрал с визгливым хохотом обратно в воду. Об этом написал епископ, так что сие должно быть правдой.

— Послание? — повторил Хэл, и Элтон моргнул.

— Истинно так, сэр. Пришел, разыскивая сэра Генри по имени. Поведал, что несет для него послание, призывающее его в госпиталь в Берик. Вопрос жизни и смерти, поведал он.

— Жизни и смерти? — медленно повторил Киркпатрик и искривил губы в жестокой ухмылке.

— Смерти, подлинно. Единственный госпиталь, ведомый мне в Берике, — приют для прокаженных.

— Хвала Христу, — пробормотал Брюс, осеняя себя крестом.

— Во веки веков, — откликнулись остальные, последовав его примеру.

— А зачем приюту для прокаженных понадобился сэр Генри? — чуть ли не себе под нос добавил Брюс.

— Савояр, — провозгласил Элтон, кивая и любуясь своим свинцовым амулетом. Не сразу сообразив, что в воздухе повеяло морозом, он поднял голову и вдруг наткнулся на ледяные взоры, устремленные на него, а потом друг на друга.

— Савояр, — повторил Хэл, и голос его был полон могильного праха и загробных отголосков. Элтон неуверенно кивнул; горло у него вдруг перехватило.

— Вы уверены в его имени?

Снова кивок.

— Жизнь и смерть, — пошевелившись, проворчал Киркпатрик.

Опомнившись, Хэл обжег его взглядом; все его подозрения нахлынули разом.

— Истинно, в самую суть — смерть для савояра, коли вы наложите на него руку.

Изрыгнув грязное проклятие, Киркпатрик ухватился за рукоять кинжала так, что костяшки побелели. Вскрикнув, Элтон отступил, нашаривая собственное оружие, — а затем Брюс крепко хлопнул Киркпатрика по плечу.

— Довольно!

Обернувшись к Элтону, граф поблагодарил его за сведения и застыл в ожидании, пока капитан, уразумев намек, не поспешил прочь, что-то ворча под нос. Тогда Брюс повернулся к Хэлу и Киркпатрику, испепелявшим друг друга взглядами, как два цепных пса.

— Сэр Генри в опасности, — сказал он, и Хэл с рычанием ощерился на него, проникнувшись полной уверенностью в своей правоте, что в смерти мастера-каменщика повинны Брюс и Киркпатрик и что они сделали это, чтобы скрыть некий иной грех.

— И не он один. Вы убьете всех нас, государь мой граф, дабы уберечь свой секрет?

— Цыц! — осадил его Брюс, а затем его сердитый взор смягчился. — Время посвятить вас в кое-какие материи.

— Мой государь! — предостерегающе встрял Киркпатрик, но Брюс отмахнулся от него.

— Мощи Христовы, да какая теперь разница! — свирепо изрек он, перейдя на французский. Уловив намек, Киркпатрик пожал плечами и замолк.

Граф Каррик огляделся; они стояли группкой вне пределов слышимости всех остальных. Солнце позлатило двор, утренний воздух был напоен пением птиц и суетой нарождающейся жизни. Неподходящее место, подумал он про себя; подобное надо излагать в закупоренной комнате среди теней и чадящих свечей. И набрал в грудь побольше воздуху.

— Когда стало ясно, что Длинноногий приготовил для Иоанна Баллиола и этого королевства, — начал Брюс, — мы с епископом Уишартом решили обставить его. Эдуард планировал лишить короля Иоанна Баллиола и державу их королевского достоинства, и первое ему удалось достаточно хорошо — настолько хорошо, что король Иоанн, пристыженный человечишко, ни за что не пожелает вернуться сюда, даже завоюй мы завтра Англию.

«Тебе-то только того и надобно, — подумал Хэл. — А еще лучше, кабы король Иоанн Баллиол испарился, как туман под солнцем, чем фата морганой маячить над троном, на который ты притязаешь». Но промолчал, просто стараясь не трепетать от возбуждения и предвкушения, видя, как Брюс хмурит брови, подыскивая уместные слова.