Николай Дмитриев - В грозный час

После такого ни о какой погоне больше речи и быть не могло. Видевшим всё это сыновьям хана стало предельно ясно: взять такой гуляй-город они не смогут, и значит, им предстоит бесславное возвращение…

Всемогущий Девлет-Гирей был вне себя от ярости. В прежние времена он барсом метался бы по шатру, расшвыривая ногами подушки, однако сейчас лишь молча сидел, и только его лицо всё больше наливалось кровью от душившей хана злобы. Ещё бы, эти урусы осмелились напасть на его войско, и даже отряд, который был послан им, ханом Девлет-Гиреем, чтобы изничтожить неверных, прогнали огненным боем от каких-то жалких деревянных стен град-обоза. Хан не мог взять в толк, когда это московиты успели соорудить свой гуляй-город и вообще сумели выбрать столь подходящую позицию.

Дивей-мурза и Теребердей-мурза пришли в шатёр хана одновременно. Прижав ладони к груди, они оба почтительно поклонились хану и после его милостивого кивка сели напротив. Девлет-Гирей, стараясь совладать с собой, долго молчал. Оба его самых лучших военачальника тоже молча ждали. Про то, что случилось возле гуляй-города, уже было известно, и они знали, о чём пойдёт речь. Сейчас им казалось, что хан молчит, ожидая остальных мурз и турецкого агу, командовавшего янычарами, но это было не так. На самом деле Девлет-Гирей собрался говорить только с ними.

Общее молчание затягивалось, и Девлет-Гирей, окончательно взяв себя в руки, обращаясь сразу к обоим мурзам, делано спокойно спросил:

– Что скажете?

Военачальники переглянулись, и Дивей-мурза как главный советник хана ответил первым:

– Думаю, московиты собрали к своему град-обозу все силы, и, если мы пойдём дальше, они будут нападать снова, чтобы задержать и ослабить нас.

Советник хана умолк, и тогда Теребердей-мурза добавил:

– Ежели мы всё-таки пойдём к Москве, где надо крушить стены Китай-города, иметь за спиной это, пусть и не особо большое, царское войско, весьма опасно.

Девлет-хан и сам думал также, а слова его военачальников только подтверждали эти мысли. Если урусы, считай, одним огненным боем отогнали двенадцатитысячный отряд от своего гуляй-города, значит уверенность в своих силах у московитов есть, и тогда решение может быть только одно. Надо незамедлительно всем скопом навалиться на них, а уже затем, полностью разбив и по возможности изничтожив войско урусов, спокойно идти к Москве. Девлет-Гирей понял: дальше обсуждать нечего, и теперь предстояло, остановив общее движение, повернуть все силы обратно, чтобы, миновав болотную неудобь, выйти к полю у холма с гуляй-городом, где можно свободно развернуть конницу.

Перестроение войск хоть и заняло довольно много времени, однако к назначенному месту татары вышли своевременно, и Дивей-мурза, собрав у ханского бунчука мурз, стал рассматривать холм, на вершине которого по-прежнему стоял град-обоз московитов. Судя по всему, урусы приготовились к нападению. Ветки, ранее закрывавшие щиты, были убраны, из всех бойниц грозно выглядывали стволы затынных пищалей, а у подножия холма за свежевырытым рвом выстроились стрельцы. Прикинув, что их там не одна тысяча, Дивей-мурза сказал бывшему рядом с ним Теребердею-мурзе:

– Пока стрельцов не собьём, к стенам град-обоза не подойти.

– Сомнём конницей, – ответил Теребердей-мурза и потянул саблю из ножен.

Дивей-мурза посмотрел на спокойно сидевшего в седле Девлет-Гирея, хан кивнул, и его советник подал знак. По этому сигналу ряды изготовившихся к нападению татар стронулись с места и, всё убыстряя бег своих коней, лавиной устремились на хорошо видимую линию стрельцов. Казалось, ничто не сможет остановить несущихся вперёд всадников и их лошади вот-вот попросту стопчут копытами противника. Однако, когда до рогаток укреплённой линии оставалось всего каких-то полтораста шагов, три тысячи пищалей враз выпыхнули пламенем, и над головами стрелявших поплыл дым.

Прицел был взят низко, и огненный бой сразу нанёс урон. Раненые или убитые лошади спотыкались и падали, сбрасывая всадников, а на них налетали другие, отчего в первых рядах возникала сумятица, сдерживавшая общий ход. Конечно, её легко можно было одолеть, если бы не огонь из бойниц гуляй-города. Оттуда загремели частые выстрелы, и ядра большого числа имевшихся там затынных пищалей при попадании просто опрокидывали всадника на землю вместе с конём, а когда начали палить тюфенги, в рядах ордынцев стали возникать чуть ли не бреши.