Николай Дмитриев - В грозный час

Дивей-мурза понимал, какая масса всадников одновременно двинулась через брод: было ясно, что ни стрелы, ни пищальные пули их не остановят. Да и стрельбы-то никакой с того берега почти не было. Видимо, удар Туган-бея, оказавшись неожиданным для урусов, смял их боевые порядки. Со своего холма Дивей-мурза хорошо видел, как первые всадники уже вырвались на противоположный берег и сразу устремились к позициям отчаянно бившихся урусов. Заметив, как сражение начало постепенно смещаться в сторону, Дивей-мурза съехал с холма и направился к броду. Сомнений у него не было, он знал: московиты уже не смогут помешать переходу его войска через Оку…

Весть о том, что ещё одно татарское войско переправилось через Оку у Дракина, которую доставили несколько прискакавших один за другим гонцов, пришла неожиданно. Имевшаяся там весьма сильная сторожа не сумела удержать брод, к тому же, судя по сообщениям гонцов, иначе и быть не могло. Воротынский уже утвердился в мысли, что Девлет-Гирей, пушечной пальбой угрожая переходом Оки у Серпухова, двинул своё войско через Сенькин брод, и казалось, всё складывается именно так, но появление большого количества татар совсем в другом месте путало все расчёты.

Невесёлые размышления воеводы прервало появление явившегося по его вызову Черкашенина, и сейчас атаман, который уже наверняка знал о случившемся у Дракина, едва зайдя в шатёр, остановился в ожидании, что ему скажет Воротынский. Князь помолчал, а потом спросил Черкашенина:

– Ну, казак, что посоветуешь?

– Что тут советовать… – вздохнул атаман. – В полку Одоевского, что стоял возле Дракина, больше тысячи было, а татарва всё равно прорвалась. Конечно, и казаков, и Большой полк можно туда двинуть, но опять же, как там, у Репнина, неведомо. С двух сторон татарва заходит, да ещё и у Серпухова неспокойно.

– То-то и оно… – начал было Воротынский, но, услыхав долетевший снаружи шум, явно ожидая худых вестей, насторожился.

У входа прозвучали невнятные голоса, а затем в шатёр вошёл князь Шуйский, которого большой воевода уж не чаял увидеть. Воротынский решил, что это добрый знак, и радостно приветствовал вошедшего:

– Поздорову ли князь?

– Да Бог миловал. – Шуйский перекрестился и сразу перешёл к делу: – Я от Репнина. Он своим полком татарам путь перекрыл.

– Что, ордынцы сюда идут? – посерьёзнел большой воевода.

– Пробовали. Мы с татарвой у конца засечной тропы схлестнулись, – коротко сообщил воевода сторожевого полка.

– И что? – ожидая более полного ответа, Воротынский строго глянул на князя.

– Отбили басурман, они, похоже, просто нас задержать хотели, – Шуйский вздохнул. – Мы думали, татары на Серпухов идти ладят, а хан в обход, видать, прямо на Москву попёр…

– Что, там сам Девлет-Гирей с войском? – быстро спросил Воротынский.

– Он точно, мои люди его золотой бунчук видели, – уверенно подтвердил Шуйский.

– А отчего ты, князь, решил, что хан так сразу на Москву пошёл? – в голосе Большого воеводы явственно послышалось недоверие.

– Я же, как меня с брода сбили, лазутчиков разослал, они и выследили, – пояснил Шуйский.

– Может, оно и так, – согласился Воротынский и вздохнул. – Одно непонятно. Ежели, как ты говоришь, хан на Москву наладился, отчего татарва с другой стороны, у Дракина, через реку так полезла…

– Это что ж вышло? – удивлённо посетовал Шуйский. – У того брода, почитай, целый полк заставой стоял, и, получается, всё равно татары его сбили…

– Пушечным боем со своей стороны ударили, а потом где-то ещё реку перешли, чтоб сзади зайти, – коротко пояснил Воротынский.

– Ну, ежели так, то да, – Шуйский сокрушённо покачал головой. – Они и на меня янычар с огненным боем пустили, а у меня людей всего ничего…

– За то, что от брода татары вас сбили, никто тебя, князь, не винит, – догадавшись, куда клонит Шуйский, успокоил его большой воевода.

Воротынский хорошо понимал: чтобы удержать всю засечную черту, сил у него нет. Да к тому же и он сам допустил недосмотр, посчитав, что после провала первой попытки хан на Сенькин брод соваться не будет, а начнёт рвать засеку у Серпухова. Теперь выходило, что, ежели татары от Дракина пойдут прямо на него, то и так небольшие силы придётся делить, а это ничего хорошего не сулило. В который раз Воротынский молча начал прикидывать, что у него есть, где кто стоит и кого и как собирать. Ничего путного не приходило воеводе в голову, и он даже обрадовался, когда в шатёр вошёл, судя по всему, только что прискакавший от острога старший засечной сторожи дворянин Степан сын Чикин.