Николай Дмитриев - В грозный час

Хмель враз вылетел из головы Вавженича. Он опустил кубок и увидел, как кое-кто из главных гостей встаёт из-за стола, покидая трапезную. Какое-время Велько ещё колебался, но потом встал и проскользнул к выходу. Затем по крутой внутренней лестнице поднялся наверх и пошёл по совершенно пустому коридору мимо дверей, уводивших во внутренние покои. Казалось, тут нет никого, но возле одной двери Велько замер и стал напряжённо вслушиваться. Там, в комнате, возбуждённо спорили, пытаясь предугадать, кого теперь выберут вместо умершего Сигизмунда, при этом называли то французского принца Генриха Валуа, то австрийского эрцгерцога, то шведского короля.

Стараясь как можно лучше разобрать слова, не совсем внятно доносившиеся из-за плотно закрытой двери, Велько приник к ней ухом и вдруг почувствовал, как кто-то, неизвестно зачем оказавшийся в пустом коридоре, схватил его за плечи и с криком:

– Шпионишь, пся крев! – потащил в сторону.

Велько изо всех сил дёрнулся и, как-то сумев освободиться, наконец разглядел бросившегося на него человека. Это был богато одетый вальяжный шляхтич, которого Велько видел за главным столом; сейчас важный гость, судя по всему, тоже направлялся на совещание, происходившее за дверью. Какой-то момент они оба смотрели друг на друга, и тут шляхтич, прорычав: «Пся крев!.. Подсыл!.. Московит!..» – снова вцепился в Вавженича, до которого сразу дошёл страшный смысл сказанного.

Это значило, что прямо сейчас его сволокут в подвал, начав допытываться, кто он, и тогда ему, если очень повезёт, ой как не скоро удастся выпутаться… Времени на раздумья не было, и Велько, без колебаний выхватив засапожный нож, всадил его под дых шляхтичу. Тот захрипел, обмяк, хватка его как-то ослабла, и он медленно повалился на пол. Быстро оглядевшись, Вавженич понял, что кругом вроде бы никого нет, и, спрятав нож, поспешил в конец коридора. Велько был уже возле лестницы, когда из-за угла вывернулся, похоже, прятавшийся там монах. Вздев обе руки вверх, он по-змеиному прошипел в лицо Вавженичу:

– Стой, нечестивец…

Вавженич замер на месте. Было ясно: монах всё видел и вот-вот мог учинить гвалт. Велько находился от него в каком-то шаге, но лезть за сапог времени не было, к тому же Вавженич понимал, что, увидав нож, монах уж точно примется орать. Совсем рядом была лестница, и Велько, поначалу умиротворяюще показав ладони, внезапно изо всей силы пнул монаха в живот. Тот, странно хекнув, кубарем покатился вниз. Велько подскочил к упавшему, но разбираться, жив ли он, не стал. Понятно было, что монах проваляется тут долго, и Велько, перескакивая через ступени, помчался к выходу.

Очутившись у парадной двери, Велько покрутил головой, проверяя, не заметил ли кто его прыжков, а затем, взяв себя в руки, вальяжно вышел во двор, где царила праздничная суматоха. Кругом горели факелы, и в их неверном свете между служб металась замороченная множеством наказов дворня. На Вавженича здесь никто не обращал внимания, и шляхтич нарочито медленно, на всякий случай изображая подвыпившего, пересёк двор. Затем он прошёл на конюшню и уже там, отметив, что поблизости конюхов нет, начал лихорадочно седлать своего аргамака, благо что перемётные сумы со скарбом тоже были здесь.

Всё время прислушиваясь, не началась ли в палаце метушня, Вавженич вывел аргамака, сел в седло и, вроде бы пьяно раскачиваясь, шагом поехал к воротам. Он опасался, что они будут закрыты, но это оказалось не так. Дубовые створки были распахнуты, и возле них гомонила подвыпившая стража. Велько облегчённо вздохнул, но его внезапно остановили.

– Куда?.. – бдительный страж схватил коня под уздцы и воззрился на шляхтича.

Вавженич внутренне сжался. Он хорошо понимал, что, если сейчас у ворот поднимется буча, дело примет худой оборот. Весь напрягшись, шляхтич, изображая вдрызг пьяного, деланно качнулся в седле и рявкнул:

– Отойди!.. Я везу важные вести!..

– Какие такие вести? – Страж подозрительно сощурился, и тогда Велько, нагнувшись, прошипел ему в ухо:

– Круль Сигизмунд-Август не жие…

– Цо?.. Пан круль не жие?.. – оторопевший от такого известия страж выпустил узду, и Велько, пришпорив аргамака, карьером вылетел за ворота…

Кренясь на ухабах, возок, запряжённый четвернёй, катил по дороге. Возок никто не сопровождал, лошадьми управлял только один кучер, и кто там едет, было неясно. Одинокий возок миновал рощу, и за пойменным лугом открылась стоявшая на речном взгорье Александровская слобода, ныне резиденция Ивана Грозного и самая укреплённая крепость Московского царства. В ней хранилась казна, работала печатня, и там государевы люди, принимая иноземных послов, вершили важнейшие дела.