Николай Дмитриев - В грозный час

– Знать бы, как он…

– Так князь же здесь, – улыбнулся Одоевский и, заметив удивлённый взгляд царя, пояснил: – Я, как наверх шёл, видел, что князь уже возле дворцового крыльца был…

– Так звать немедля! – стукнул посохом царь.

Волю царя тотчас исполнили, и через малое время князь Воротынский, сопровождаемый дворовым воеводой, вошёл в палату и, остановившись посередине, с поклоном приветствовал Ивана Грозного:

– Буди здрав, государь.

Что-то решая, царь долго смотрел на боярина, а затем медленно, со значением, произнёс:

– Скажи, басурманов далеко гнал?

– До самой Оки, государь, – уверенно ответил Воротынский.

– А много ли татарва людишек в полон увела? – Грозный нахмурился.

– Много, государь, – вздохнул Воротынский.

– Отчего так? – в упор посмотрел на боярина царь.

– Так сам хан Серпуховской дорогой уходил, а мурзы его по сторонам разошлись, – пояснил князь.

Сейчас Воротынский прямо дал понять царю, что войско, нужное у Москвы, было где-то в Ливонии. Зная, что боярин прав, царь не стал отвечать, а вместо этого напомнил:

– Тебе, князь, ране приказ был созвать в Москву людей лутчих, чтоб обдумать, как порубежье крепить.

– Сделано, государь. – Воротынский с достоинством поклонился: – Совет собранный принял «Общее уложение о сторожевой и станичной службе».

– Уложение – это хорошо… – складки на лбу царя разгладились. – А сейчас что делать?

– Надо города и остроги на путях набеговых ставить, – ответил Воротынский.

– Это ясно, – царь снова нахмурился. – Но ты скажи мне, как от нового набега уберечься?

– По первости засечную линию край обновить требуется, – твёрдо сказал князь и, немного подумав, добавил: – Опять же сторожи везде поставить и неотступно береговую черту смотреть. Следить, чтоб воинские люди на государевы украины войной безвестно не проходили.

Царь понимал, что для такого дела требуются войско, время и деньги, но, поскольку начинать надо было немедля, он ещё раз оценивающе глянул на Воротынского и решил:

– Быть тебе, князь, начальником сторожевой и станичной службы. Войско пришлю, но ты со своим полком приступай не мешкая.

– Будет исполнено, государь, – заверил Воротынский и, отвесив глубокий поклон, вышел.

Только сейчас обратив внимание на то, что боярин Одоевский всё ещё на ногах, царь милостиво показал ему жестом садиться на крытую рытым бархатом [54] Рытый бархат – старинный пушистый бархат с вытисненным узором, слово «рытый» употребляется как эпитет бархата в значении «пушистый». лавку. Не зная, о чём пойдёт речь, князь сел, выжидательно глядя на царя, но разговора не получилось. В дверь осторожно постучали, и на пороге неожиданно возник чем-то встревоженный дьяк Посольского приказа:

– Государь…

Удивлённый тем, что дьяк заявился без доклада, царь грозно посмотрел на ослушника:

– Что такое?.. Почему здесь?

– Государь… – испуганно повторил дьяк и не сказал, а выдохнул: – Татары прибыли…

– Что, посольство? – быстро спросил царь.

– Нет, – отрицательно закачал головой дьяк. – Только посланец…

– Посланец?.. – удивился царь. – С чем он?

– Письмо от хана, – сообщил дьяк, показывая бывший у него в руках развёрнутый свиток с болтавшейся на шнурке ханской печатью.

– Именует-то как? – первым делом поинтересовался царь.

– Как всегда. – Дьяк заглянул в свиток: – «Брат мой, великий царь».

– Тогда читай, – и царь удовлетворённо откинулся на спинку трона.

– Не смею… – дьяк как-то сжался: – Тут поносное…

– То и читай! – сразу подавшись вперёд, прикрикнул царь.

Дьяк вроде как стал меньше ростом, судорожно вздохнул и, пробежав свиток глазами, начал:

– «…дал своим купцам и многим другим грамоту, чтобы ездили они со своими товарами в Казань и Астрахань и торговали там беспошлинно и сам прииде со многими силами и расписал русскую землю, кому что дати…» – Дьяк на какой-то момент прервался и, не поднимая глаз, испуганно добавил: – Ещё поминает, что послал кинжал булатный, острый…

– В подарок, што ли… – не понял царь.

– Вроде как подношение, – пояснил дьяк и протянул царю оказавшийся тоже при нём красиво украшенный чеканкой по серебру дагестанский кинжал в расшитых бисером ножнах.

Царь было слегка наклонился, чтобы взять его, но внезапно, до конца поняв истинный смысл подарка, резко отдёрнул руку.

Всё видевший и всё слышавший Одоевский, сидя на своей лавке, просто обомлел, не зная, что сейчас будет. Ведь хан, даря кинжал, дерзко намекал, что царю осталось лишь заколоться, а каков будет на это ответ, боярин страшился даже подумать.