Владислав Романов - Нефертити

— О чём тебя расспрашивал господин первый царедворец? — идя рядом с Деборой, спросил Иуда.

— Господин первый царедворец сказал, что я очень красива, а потом спросил, приходил ли кто-нибудь свататься ко мне, — радуясь своим новым сандалиям, ответила Дебора.

— И что ты ему ответила?

— Я рассказала о том рыжем кожевеннике, который приезжал меня сватать.

— Что, что ты говорила о нём? — не унимался Иуда.

Он не понимал, что произошло. Первый царедворец приказал им без Деборы не появляться. Они её привели. Он их покормил, дал зерна и отправил назад. Зачем же нужно было приводить её? Чтобы Илия посмотрел на неё и сказал, какая она красивая? Или он ожидал увидеть более гладкую и упитанную девушку? Впрочем, и жених высказал им те же претензии: мол, не мешало бы невесту подкормить к свадьбе, а то какая из неё хозяйка? А у него хозяйство большое, которое от жены потребует немало сил, и как бы жёнушке не надорваться.

— Я сказала, что от него сначала жутко пахло сырыми кожами, а потом, когда он приехал во второй раз, то запахов уже не было, — улыбнулась сестра, замедляя шаг: она уже устала.

Иуда подогнал осла, который выглядел покрепче остальных, усадил сестру на него.

— И больше он ничего не спрашивал?

— Он спрашивал, люблю ли я его.

— А ты что?

— Я сказала: не знаю. Потому что других я не видела.

— А что царедворец?

— Я не помню, потому что заснула.

Иуда вспомнил, как расстроился из-за этого хозяин, и перестал разговаривать с глупой сестрой. Надо беречь силы.

Они шли весь день и к вечеру сделали привал. Иеремия по приказу хозяина дал им в дорогу лепёшек, сухого мяса, запечённых в глине голубей, которые долго сохранялись в такую жару. Иуда выдал всем по куску мяса и по лепёшке. Братья мигом проглотили свою еду и жадными глазами уставились на несъеденного голубя сестры.

— Возьмите, я не хочу, — улыбнулась она.

Все бросились к Деборе, но Иуда неожиданно остановил братьев.

— Не трогать! — рявкнул он. — Разъелись вчера за обедом! Уже по голубю и лепёшке мало! А ты съешь немедленно! Останешься такой худой, как сейчас, никто замуж не возьмёт! Ешь!

Сестра испугалась его сурового тона, отщипнула пёрышко мяса, но, разжевав, с трудом проглотила.

— Я не могу.

— Сможешь! Не торопясь ешь, запивай водой. Пойми, ты должна! Отец тебя избаловал. Спишь, сколько пожелаешь, вся забота — мать накормить, ей воды подать, да рядом с ней посидеть, разговорами потешить. А в чужом доме всё придётся самой делать. И кизяку в хлеву набрать, принести, очаг затопить, воды из колодца натаскать, обед сварить, в доме убрать. И так с утра до вечера на ногах, не присядешь порой, если в доме работников много, — Иуда стал укладываться на ночлег. — Встаёшь раньше всех, ложишься последней. А ночью надо ещё мужа ублажить! Такая вот женская доля, ничего не поделаешь!

— А можно замуж не ходить? — испуганно пробормотала Дебора.

— Нельзя! — строго ответил Иуда. — Кто ж тебя кормить-то станет?

Неожиданно на горизонте, где погружался в зыбучие пески багровый шар солнца, показались два всадника. Их заметили не сразу, а когда разглядели, поняли, что те скачут к ним. Подлетев к братьям, воины остановились.

— Вы утром покинули дом царедворца? — спросил один из них.

— Да, мы, — ответил за всех Иуда.

— Развяжите мешки для осмотра!

— Но почему?!

Воины обнажили мечи.

— Делайте то, что вам приказывают!

Братья подчинились приказу, выставили мешки. Один из воинов стал высыпать содержимое каждого из них на песок. В каждом мешке лежали те же самые серебряные блюда и кувшины, какие дал им отец для покупки зерна. Удивлению братьев не было предела.

— Почему ты не отдал наше серебро за взятый нами хлеб?! — воскликнул один из братьев, бросив взгляд на Иуду.

— Я отдавал, я не знаю, как эти блюда и кувшины снова очутились в наших мешках! Всё повторилось, как в прошлый раз!

Но воина, обыскивавшего иудеев, не интересовало их серебро, он даже не прислушивался к словам братьев, вытряхивая содержимое одной торбы за другой. Из последнего мешка Деборы неожиданно выпало большое серебряное блюдо с изображением лотоса и четырьмя рубинами. Стражник радостно схватил его и показал второму.

— Вот оно! Чей это мешок?!

— Мой, — изумлённо пробормотала Дебора, ничего не понимая. — Но это блюдо не моё!

— Да! Это серебро принадлежит господину первому царедворцу, ты украла его, а потому поедешь с нами!

— Но я его не брала! Я никуда не поеду!