Элизабет Гиффорд - Добрый доктор из Варшавы [litres]

Она не понимает, как могут люди выдавать своих еврейских соседей, чтобы получить деньги.

И все же есть среди них и такие, как Войцеховские, простые, серьезные, настоящие герои, которые, рискуя жизнью, укрывают трех чужих евреев. И не только они. Юзефа рассказала об одной семье, живущей рядом с ратушей, где находится гестапо. Они прячут у себя на чердаке еврейскую женщину. Когда в дом приходят немцы, играют на пианино, предупреждая ее, чтобы вела себя тихо.

Мальчик клюет носом, прислоняется к скамейке, уронив голову. Она укладывает его на подушки, поближе к печке. Гладит по голове. Волосы у малыша мягкие, как у Сабины.

Иногда на Софию обрушивается тоска по тем, кого нет рядом: по Сабине, маме и папе, по детям в доме Корчака, нежным и диким. Корчак, Стефа. Тоска подстерегает ее и внезапно пронзает сердце острой болью, от которой она задыхается, от которой пусто на душе, от которой не хочется жить дальше.

И Миша. Почувствует ли она, если с ним что-то случится?

Но людям из леса нужна одежда. Она возвращается к своим делам, берется за отглаженные наполовину брюки.

Позже, когда заходит солнце и София зажигает лампу, чтобы закончить глажку, она вздрагивает от громкого стука в дверь. Быстрым движением она смахивает одежду в корзину на полу, набрасывает скатерть на стол и отвечает на стук.

В дверях стоит немецкий солдат. Он осматривает ее с ног до головы, с одобрением глядя на ее светлые волосы.

Трое других вылезают из машины.

– Мы реквизируем дом для постоя на эту ночь, – говорит ей вошедший.

У Софии нет времени услать из дома Кристину, пока солдат не заметил ее на кухне, где та режет капусту. Она стоит рядом с Марьянеком, когда приходят солдаты. От них пахнет выпивкой, они растрепаны и немыты, в мундирах нараспашку.

С тайной радостью София думает, что они, должно быть, отступают, раз идут на запад и на пути им приходится самим обеспечивать себя провизией. Но до конца войны еще далеко. На их лицах безрассудство и горечь. Поражение обозлило их, и теперь они опаснее, чем когда-либо.

Придется быть крайне осторожной. Один из солдат подходит вплотную, жадно целует ей руку, от него разит застарелым въевшимся в одежду потом.

К тому времени, как Войцеховские возвращаются с работы, солдаты уже чувствуют себя как дома. Они нашли вяленую ветчину и отрезают от нее ломтик за ломтиком. Приносят из машины бутылки водки и говорят Кристине, что их тушенки хватит на всех. Они как будто не замечают, что большую ее часть хозяйка скармливает самим же немецким гостям.

Марьянека уложили спать. Седовласая госпожа Войцеховская извиняется и уходит к ребенку, оставляя мужа с девушками и тремя вдрызг пьяными солдатами, которые не прочь пофлиртовать. Толстяк рядом с Кристиной не отпускает ее, даже когда она говорит, что устала. Он целует ее в щеку, обхватывает рукой за шею и тянет к себе, а другие солдаты поют слезливую немецкую песню.

София кокетничает с ним, подливает ему водки, наблюдая, как глаза его краснеют, пот струится по жирному лбу. Рядом с ней сидит совсем молоденький солдат-несмышленыш. Он щиплет ее за ногу, она в ответ улыбается. Старый учитель Войцеховский, изображая крайний интерес и почтительное благоговение, просит немцев рассказать поподробнее, как им удалось так стремительно продвигаться по России два года назад, расспрашивает о победах, с преувеличенным вниманием слушает их объяснения. И тоже подливает им в стаканы, на этот раз из своей бутылки с крепчайшим самогоном собственного изготовления.

Толстый солдат засыпает прямо за столом, двое других держатся дольше, они улеглись, развалившись на стульях и на диване. Но София знает, что стоит им проснуться, они начнут искать их с Кристиной.

В беспорядочной куче солдатских мешков, небрежно сваленных у двери, она замечает кожаную кобуру. Видимо, хваленая армейская дисциплина осталась в прошлом, даже видимости уже нет. София понимает, что в кобуре пистолет, и сердце у нее замирает.

Обращаться с оружием она умеет.

Не сводя глаз со спящих, она медленно вытягивает пистолет из кобуры и, засунув поглубже внутрь кардигана, прячет его под мышкой. София уже стоит на пороге, когда толстяк вдруг просыпается, замечает ее и подзывает к себе. Он заставляет ее сесть рядом, долго рассказывает ей что-то по-немецки и плачет. Он приваливается к ней, обдавая ее перегаром, обнимая тяжелыми руками. Кладет голову ей на плечо, что-то шепчет, потом глубоко вздыхает. Она понимает, что он снова заснул.