Элизабет Гиффорд - Добрый доктор из Варшавы [litres]

В маленькой квартирке в дальнем конце улицы Заменгофа, куда поселил их Лютек, София сидит с Марьянеком на коленях, а он пьет воду из кружки. Четырехлетний ребенок беспокойный, непоседливый. Ему не нравится новая комнатушка, он просится к дедушке и бабушке. Окно открыто, но в доме все равно душно. За свою короткую жизнь малыш ни разу не видел тенистых парков, не плескался на белых песчаных пляжах Вислы.

Сегодня утром было тихо, людям велели оставаться дома. Софию не покидает тягостное предчувствие, будто вот-вот произойдет нечто ужасное. С улицы раздается только слабое щебетание ласточек, кружащих в синем небе. Но вот София прислушивается. Новые, непривычные звуки слышны вдалеке, звуки шагов, похожие на моросящий дождь, тихий и нескончаемый. Она смотрит в окно, озадаченная приближающимся шумом. Если бы это был отбор, то раздавались бы крики, выстрелы и грохот грузовиков.

Она подходит к окну. Вдоль дороги стоят украинские охранники. По улице Заменгофа в сторону Умшлагплац идет процессия детей. Она видит Корчака впереди. И детей из дома сирот. Их ведут к поездам.

София задыхается. Сердце выскакивает из груди, ей кажется, что она умирает. Они увозят детей.

С первого взгляда она замечает, что Миши среди них нет. Он всегда выше всех в толпе. Но она видит Стефу. И всех детей. По ее лицу текут слезы, тело покрывается испариной. Она хватается за подоконник и кричит, но ее голос не слышен сквозь топот множества ног, ступающих по булыжникам, и этот звук отдается эхом от стен домов, когда колонна проходит под палящим солнцем.

Она высовывается в окно, чтобы видеть их как можно дольше, и все же через несколько мгновений они исчезают. Слезы застилают глаза, когда она наблюдает за жутким зрелищем. Дети идут нескончаемым потоком. Сотни. Тысячи. Она опускается на пол, цепляясь за малыша Сабины. Уходящие вдаль дети стоят у нее перед глазами, от этой картины разрывается сердце.

По всему гетто люди застыли на месте, прямо на их глазах совершается преступление. В гетто Корчака знают все, для всех он олицетворение справедливости, доброты, совести и любви. Факел, горящий во тьме, луч света. Глядя на трогательную заботу, с какой он и Стефа относятся к своей большой семье, обитатели гетто до сих пор не разучились улыбаться.

Шествие напоминает безмолвный марш протеста, украинские солдаты вдоль тротуара застыли, будто почетный караул. На этот раз они не кричат и не бьют пленных.

Близится полдень, солнце палит нещадно. Время от времени Корчак спотыкается, плечи его опущены. Уставшие, изнывающие от жажды дети начинают отставать, бредут в беспорядке.

В конце улицы Джика Галинка видит ворота из колючей проволоки. Она крепко сжимает руку Сары, когда они проходят мимо немецких охранников и оказываются в большом грязном дворе. В жару вонь здесь становится невыносимой. С трех сторон возвышаются стены из красного кирпича с колючей проволокой, с четвертой к ним примыкает высокое квадратное здание школы.

Полдень в разгаре, солнце нещадно палит, а на дворе нет деревьев, только голая земля. Украинские охранники стоят неподвижно, им жарко, кажется, что они с трудом держат тяжелые ружья.

Охранник приказывает доктору и детям ждать у одной из стен возле ворот. Здесь есть полоска тени, Стефа сажает туда самых маленьких. Она разрешает им сделать по глотку из фляг, но совсем немного, чтобы вода оставалась в запасе.

Галинке здесь совсем не нравится, но пан доктор и пани Стефа медленно обходят всех ребят по очереди и успокаивают. А через ворота все идут и идут дети, потом они садятся прямо на жесткую грязную землю. Так много детей в одном месте она не видела никогда.

Рядом на земле сидят на корточках Аронек и Абраша. Аронек надвинул на глаза остроконечную кепку. Абраша настраивает струны на своей скрипке. Он пробует сыграть несколько тактов, но здесь слишком жарко для музыки.

Сощурившись, Корчак глядит в безоблачное небо.

– Стефа, а ведь на мальчиках только рубашки. Я не просил их взять куртки. Сейчас небо ясное, но к вечеру похолодает.

– Я велела девочкам взять одеяла. Не волнуйтесь. Сядьте и выпейте воды.

– И как я об этом не подумал. Если нас повезут на восток, в Россию, нам не обойтись без теплой одежды.

Она снова протягивает ему фляжку с водой, и он отпивает.

– Пан доктор, мы едем в деревню? – спрашивает Шимонек.

– Поедем мимо лесов и полей. Может, и в деревню.

К ним спешит мужчина в белом халате. Корчак узнает в нем члена Еврейского совета Наума Рембу.