Карлос Рохас - Долина павших

На помощь Желанному из Франции спешат «сто тысяч сыновей святого Людовика», которых на самом деле — шестьдесят тысяч, но с ними сорок тысяч испанских сторонников абсолютизма. На конгрессе Священного союза, собравшемся в Вероне, было решено финансировать военную кампанию в размере шестидесяти миллионов франков в год за счет России, Пруссии, Австрии и самой Франции. Англия тщетно выступила против интервенции. Испанские крестьяне, пятнадцать лет назад героически сражавшиеся с Наполеоном, теперь восторженно встречают захватчиков и вопят: «Да здравствует абсолютно абсолютный король!» «Да здравствуют цепи!» Священники торжественно звонят в колокола, а зверства, которые творят сторонники Фернандо над соотечественниками, возмущают и приводят в ужас герцога Ангулемского, командующего экспедиционными войсками христианнейшего французского монарха Людовика XVIII. «Повсюду, где находятся наши войска, с превеликим трудом удается поддерживать мир. Там же, где нас нет, убивают, грабят и насилуют самым омерзительным образом. В этой дикой стране испанские солдаты, именующие себя монархистами, занимаются одним лишь насилием и разбоем. И больше всего боятся порядка».

Кортесы решают, что королевское семейство должно перебраться в Севилью, и самораспускаются, дабы исполнительная власть сосредоточила все свои усилия на военных действиях. Едва Кортесы закрываются, король Фернандо совершает новый государственный переворот и неожиданно королевским декретом 19 февраля 1823 года заменяет все правительство. Страх придает ему дерзости, и Желанный совершает этот насильственный акт, который тотчас же проваливается. Любой ценою король хочет остаться в Мадриде и ждать войска герцога Ангулемского, которые, как он полагает, принесут ему свободу. Едва декрет обнародуется, разъяренная толпа осаждает дворец. Избивают слуг, бьют зеркала и окна, крушат мебель, срывают гардины. Инвалиды войны за независимость размахивают веревками и кричат, что вздернут на них Желанного. Намеренно помедлив, наконец вмешивается Национальная милиция, и после долгих переговоров толпа расходится. 10 марта ранним утром сопровождаемые одним отрядом милисиано, монархи с семьей отбывают в Севилью. Французы вступают в Мадрид, толпы народа встречают их почти так же, как некогда встречали Риего и самого Желанного, возвращавшегося из Аранхуэса и из изгнания. Изображения Желанного водружали тогда на алтарях церквей, и верующие молились ему, словно сыну божьему. В Севилье на святую неделю монарх участвует в церковных процессиях. На людях он выказывает великую набожность, которая вовсе не соответствует его истинным чувствам. И одновременно вместе с крупными андалусскими землевладельцами готовит мятеж, чтобы поднять крестьян, которые под водительством офицеров Королевской гвардии восстановят абсолютную власть короля. Однако заговор раскрывают, а сто тысяч сыновей святого Людовика уже вступили в Деспеньяперрос, и Кортесы решают, что королевской чете следует бежать в Кадис. На подступах к Кадису — укрепленная бухта Трокадеро, войти в город можно лишь через перешеек, и он готов упорно защищаться. Желанный боится, что, уйдя из Севильи, попадет в тюрьму, а то и вовсе расстанется с жизнью, и отказывается уезжать.

Срочно собираются кортесы, объявляют несостоятельность короля в деле управления государством и передают его полномочия Регентскому совету. Юридические мотивы для низложения Фернандо скороспелы и так же неправомерны, как почти все обычно приводимые в истории доказательства. Монарх, предпочитающий добровольно сдаться захватчикам, вместо того чтобы бежать или сопротивляться, — предатель либо сумасшедший. Никто не подвергает сомнению этические и патриотические принципы Его величества, а следовательно, налицо умственная несостоятельность. Как только не издеваются над Желанным и его семейством, пока они едут в Кадис. Их заставляют целовать окошки собственной кареты, выставлять себя, точно звери в клетке, напоказ разъяренным толпам крестьян. Тем самым толпам жнецов, коровников и сборщиков оливок, рабам вековечного голода, которые, удайся мятеж и приведи Фернандо к победному завершению севильский заговор, вопили бы «Да здравствует абсолютный король!» Какой-то человек повисает на дверце кареты и, грозя монарху кулаком, кричит: «Теперь ты никто! Не царствовать тебе больше!» Он глубоко ошибается, ибо конституционный режим приведет не к республике, что не менее ошибочно предсказывал Риего, а к жесточайшему деспотизму — по вине и воле Желанного, и никого иного. Освобожденный французами, которые наступают на Кадис и без особых усилий берут Трокадеро, Фернандо высаживается в Пуэрто-де-Санта-Мария. С улыбкой глядит он на толпу, славящую абсолютную власть короля, ту самую толпу, что совсем недавно требовала вырвать ему глаза и выпустить кишки. Герцог Ангулемский, питающий к Желанному презрение, почти равное отвращению, которое он испытывает по отношению к Испании вообще, нехотя приказывает воздать королю почести. «Что делать, дорогой герцог, разве не говорили, что он сумасшедший?»