Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

— А его лицо? — вмешался другой солдат. — Зачем замазывать лицо грязью, если не для воровства?

Отец Альберт снова покачал головой, пристально глядя на кошелек, который обнаружил офицер. Зачем Арнау пришел сюда ночью? Откуда он взял кошелек?

— Что вы делаете? — спросил он солдат, увидев, что они поднимают мальчика с пола.

— Отнесем его в тюрьму.

— Ни в коем случае, — услышал кюре собственный голос. Всему этому должно быть объяснение. Нельзя допускать мысли, что Арнау попытался ограбить кассу бастайшей. Только не Арнау…

— Это вор, святой отец.

— Это может решить только трибунал.

— Что ж, так и будет, — подтвердил офицер, наблюдая, как солдаты берут Арнау за подмышки. — Пусть мальчишка подождет приговора в карцере.

— Если он и должен находиться в каком-нибудь карцере, то в карцере епископа, — заметил священник. — Преступление совершено в святом месте и поэтому попадает под юрисдикцию Церкви, а не викария.

Офицер посмотрел на солдат и беспомощного Арнау и жестом приказал им оставить мальчика на полу, что они и сделали, просто уронив его. Циничная улыбка скользнула по лицу офицера, когда он увидел, что ребенок сильно ударился лицом об пол.

Отец Альберт с гневом посмотрел на них.

— Приведите мальчика в сознание, — потребовал священник, доставая ключи от часовни. Он открыл решетку и, войдя внутрь, добавил: — Я хочу послушать его самого.

Отец Альберт подошел к кассе бастайшей, три замка которой были взломаны, и убедился, что она пуста. В самой часовне все было на месте, никакого видимого ущерба священник не обнаружил.

«Что случилось, Матерь Божья? — спросил кюре мысленно Святую Деву. — Как ты позволила, чтобы Арнау совершил это преступление?»

Он услышал, как солдаты стали лить воду на лицо мальчика, и вышел из часовни в тот момент, когда некоторые бастайши, узнавшие о грабеже кассы, входили в церковь Святой Марии.

Арнау очнулся от ледяной воды и увидел, что он находится в окружении солдат. Свист летящей пики на улице Бория снова раздался у его уха…

Ведь он убежал от них! Как же им удалось догнать его? Может, споткнулся?

Солдаты склонились над ним.

Отец!

Его тело горело… А он должен был убежать…

Арнау поднялся и попытался толкнуть одного из солдат, но они схватили его и без всякого труда остановили.

Отец Альберт, подавленный случившимся, увидел, как мальчик боролся, чтобы вырваться из рук солдат.

— Хотите еще что-нибудь услышать, святой отец? — с иронией спросил его офицер. — Эта исповедь вам не кажется достаточной? — Он указал на Арнау, который бился в руках солдат.

Отец Альберт вознес руки вверх и вздохнул. Потом он направился к тому месту, где солдаты держали Арнау.

— Зачем ты это сделал? — спросил он мальчика, подойдя к нему вплотную. — Ты ведь знаешь, что эти деньги принадлежат твоим друзьям — бастайшам. Они предназначены для того, чтобы оказывать помощь вдовам и сиротам их собратьев, чтобы хоронить умерших и совершать благие поступки. Бастайши украшают Святую Деву, которую ты считаешь своей матерью, и постоянно следят за тем, чтобы возле нее горели свечи. Зачем ты это сделал, Арнау?

Присутствие священника успокоило Арнау.

Мальчик задумался: «Что я здесь делаю? Касса бастайшей… Вор!.. Он меня ударил, но что произошло потом?»

Арнау в изумлении огляделся по сторонам.

Между солдатами он заметил знакомые лица; люди смотрели на него в ожидании ответа. Он узнал Рамона и Рамона-Парнишку, Пере, Жауме, Себастьяна и его сына Бастьянета и многих других, которых он поил водой и с которыми пережил незабываемые моменты во время похода ополченцев на Крейшель.

Неужели они обвиняли его? Так и есть!

— Я не… — устало пробормотал он.

Офицер поднес к его глазам кошелек с деньгами Грау. Арнау пощупал рукой место, где он должен был находиться.

Ему не хотелось оставлять кошелек под тюфяком, потому что баронесса могла донести на него и тогда обвинили бы Жоана.

Но теперь…

Проклятый Грау! Проклятый кошелек!

— Ты это ищешь? — с ехидством спросил офицер.

Среди бастайшей поднялся шум.

— Это был не я, святой отец, — защищался Арнау.

Офицер рассмеялся, к нему присоединились солдаты.

— Рамон, это был не я. Я клянусь вам, — повторил Арнау, глядя бастайшу прямо в глаза.

— Тогда что ты делал здесь ночью? Откуда у тебя этот кошелек? Почему ты пытался бежать? Почему твое лицо вымазано грязью?

Арнау поднес руку к лицу. Грязь высохла.

Кошелек!