Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

Отдав ключи от часовни Рамону, чтобы тот закрыл ее, отец Альберт отправился в свои комнаты за кассовой книгой, которая, согласно уставу бастайшей, должна была находиться у третьего лица. Насколько он помнил, содержимое кассы не могло соответствовать количеству денег в злополучном кошельке, который Грау приготовил для начальника тюрьмы. Денег на кормление должников Грау тратилось гораздо меньше, чем их было в кассе. Этот факт послужил бы неопровержимым доказательством невиновности мальчугана.

Подумав об этом, священник улыбнулся.

Пока отец Альберт искал книгу, чтобы затем вернуться в церковь Святой Марии, Рамон пошел в часовню и закрыл решетку на ключ. Неожиданно он заметил, как что-то блеснуло внутри нее. Не прикасаясь к предмету, который был им обнаружен, и никому ничего не сказав, он отправился к товарищам, которые в ожидании священника окружили Арнау и солдат.

Рамон что-то шепнул троим из них, и они вместе вышли из церкви, стараясь, чтобы никто этого не заметил.

— Согласно кассовой книге, — заговорил отец Альберт, показывая ее троим старшинам, чтобы те подтвердили его слова, — в кассе было семьдесят четыре динеро и пять суэльдо. Посчитайте то, что в кошельке, — добавил он, обращаясь к офицеру.

Прежде чем открыть кошелек, офицер покачал головой: там не могло быть семидесяти четырех динеро.

— Тринадцать динеро, — объявил он. — Но ведь у мальчишки мог быть сообщник, который забрал недостающую часть!

— А зачем этому сообщнику оставлять тринадцать динеро Арнау? — спросил один из грузчиков.

Это замечание было встречено одобрительным шепотом.

Офицер посмотрел на бастайшей. Он мог бы сказать, что все это случилось по неосторожности, из-за спешки или нервозности, но предпочел промолчать, потому что некоторые из грузчиков уже подошли к Арнау и стали похлопывать мальчика по спине, гладить его по голове.

— Но если это был не мальчик, то кто тогда? — только и спросил он.

— Я думаю, что знаю, кто это был, — услышали все голос Рамона, который вышел из-за главного алтаря.

За ним следовали двое грузчиков, с которыми он успел поговорить; они с трудом тащили крупного мужчину.

— Это он! — воскликнул Арнау, как только увидел этого человека.

Мальоркинец всегда отличался склочным характером. Когда старшины общины узнали, что у него была незаконная сожительница, его прогнали. Ни один бастайш не имел права вступать во внебрачные связи. В этом случае грузчика изгоняли из общины.

— Что говорит этот ребенок? — закричал мальоркинец на всю галерею.

— Он обвиняет тебя в том, что ты ограбил кассу бастайшей, — спокойно ответил отец Альберт.

— Он лжет!

Священник поймал взгляд Рамона, который сделал едва заметное движение головой, и громко произнес:

— Я тоже тебя обвиняю!

— Это ложь!

— У тебя будет возможность доказать это в котле, в монастыре Святого Креста.

При совершении преступления в церкви, согласно Уложению о мире и перемирии, невиновность или виновность подозреваемого должна была быть доказана испытанием в кипящей воде.

Мальоркинец побледнел.

Оба офицера и солдаты с удивлением посмотрели на священника, но тот подал им знак, чтобы они молчали. В то время уже не применялось испытание кипятком, но в некоторых случаях священники прибегали к угрозе окунуть части тела подозреваемого в котел с кипящей водой.

Отец Альберт прищурил глаза и посмотрел на мальоркинца:

— Если ребенок и я лжем, то, разумеется, ты вытерпишь кипяток руками и ногами, не признавшись в преступлении.

— Я невиновен, — заикаясь, бормотал мальоркинец.

— У тебя будет возможность доказать это, — повторил кюре.

— Если ты невиновен, — вмешался Рамон, — объясни нам, каким образом твой кинжал попал внутрь часовни.

Мальоркинец повернулся к Рамону.

— Это все подстроено! — быстро ответил он. — Кто-то подбросил его туда, чтобы обвинить меня. Мальчишка! Конечно, это все он!

Отец Альберт вновь открыл решетку часовни Святых Даров и появился оттуда с кинжалом.

— Это твой кинжал? — спросил он, поднося его мальоркинцу.

— Нет… Нет!

Старшины общины и некоторые грузчики подошли к священнику и попросили у него кинжал, чтобы осмотреть его.

— Ну конечно же его, — сказал один из старшин, держа в руке кинжал.

Шесть лет назад из-за частых ссор, происходивших в порту, король Альфонс запретил грузчикам и свободным людям, которые там работали, носить нож с широким лезвием и подобное этому оружие. Единственным разрешенным оружием был тупой нож. Мальоркинец отказался соблюдать королевский приказ и частенько демонстрировал великолепный острый кинжал, чтобы похвалиться своей независимостью. Только под угрозой, что его выгонят из общины, он согласился отнести кинжал кузнецу, и тот затупил лезвие.