Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

Арнау проследил за рукой Гильема.

Улица Канвис-Вельс доходила до моря, а улица Канвис-Ноус открывалась прямо перед ними. Но Арнау выбрал ее не поэтому; признаться, он никогда не отдавал себе отчета в том, что это были улицы менял, хотя ходил по ним сотни раз. Главное — дом высился на краю площади Святой Марии, напротив которой находился главный портал храма.

— Доброе предзнаменование, — пробормотал он.

— Что ты сказал, хозяин?

Арнау резко повернулся к Гильему.

— Какую видимость мы должны соблюдать сейчас? — возмущенно спросил он. — Никто нас не слушает! Никто на нас не смотрит!

— С тех пор как ты стал менялой, многие тебя слушают и внимательно наблюдают за тобой, хотя ты этого и не замечаешь. Ты должен привыкать к этому.

В то же самое утро, пока Арнау пропадал на берегу, любуясь морем и кораблями, Гильем выяснил, чьей собственностью был этот дом. Как и следовало ожидать, он принадлежал Церкви. Его арендаторы умерли, и лучшего кандидата, чем меняла, трудно было бы и придумать.

Вечером они заселились в новое жилище.

На верхнем этаже располагались три маленькие комнатки, две из них они меблировали, по одной на каждого. Нижний этаж занимала кухня, которая выходила в небольшой фруктовый сад, и еще одна комната, хорошо просматриваемая изнутри. Она была отделена от кухни перегородкой и выходила на улицу. В течение следующих дней Гильем поставил здесь шкаф, несколько масляных ламп и стол из благородного дерева с двумя стульями с одной стороны и четырьмя с другой.

— Чего-то не хватает, — задумчиво произнес однажды Гильем и вышел из дому.

Арнау остался один в своей меняльной лавке.

Длинный деревянный стол блестел — Арнау протер его не один раз. Он постучал пальцами по спинке стула и задумался.

— Выбери место, которое тебе нравится, — сказал ему Гильем.

Арнау выбрал — справа от будущих клиентов.

Тогда Гильем поменял расположение стульев: справа он установил стул с подлокотниками, обитый красным шелком, второй стул, для себя, поставил слева. Арнау уселся на свой стул и оглядел пустую комнату.

Как странно! Еще несколько месяцев тому назад он занимался тем, что разгружал корабли, а теперь…

Никогда еще он не сидел на таком роскошном стуле!

На одном краю стола лежали в беспорядке книги; все они были в пергаментных переплетах, очень прочных, как заверил его Гильем, когда они их покупали. Кроме книг, они приобрели перья, чернильницы, весы, несколько сундучков для денег и большие ножницы для металла, чтобы резать фальшивые монеты.

Гильем достал из своего кошелька столько монет, сколько Арнау не видел за всю свою жизнь.

— Кто платит за все это? — спросил он однажды.

— Ты.

У Арнау от удивления выгнулись брови, и он изумленно уставился на кошелек, висевший на поясе у Гильема.

— Отдать их тебе? — предложил тот.

— Нет.

Помимо тех вещей, которые Гильем закупал, он принес и свою собственность: великолепные счеты-абак из дорогого дерева с косточками из слоновой кости, которые ему подарил Хасдай.

Арнау взял их и передвинул косточки с одной стороны в другую. Он вспомнил, как Гильем, быстро двигая косточки, все считал и считал…

Когда Арнау попросил его, чтобы он делал это медленнее, послушный мавр попытался объяснить, как нужно на них считать, но скоро понял, что толку не будет…

Арнау отложил счеты и стал наводить порядок на столе.

Книги — напротив его стула… нет, напротив стула Гильема. Пусть лучше он делает записи. А вот сундучки можно поставить напротив себя; ножницы немного подальше, вместе с перьями и чернильницами. Кто только будет ими пользоваться?

За этим занятием его и застал Гильем.

— Как тебе? — спросил его Арнау, вытягивая руки на столе.

— Очень хорошо, — ответил Гильем, улыбаясь. — Только так у нас не будет ни одного клиента, а тем более тех, кто доверит нам свои деньги.

Улыбка мгновенно слетела с лица Арнау, и мавр, заметив, как помрачнело его лицо, поспешил сказать:

— Не беспокойся, не хватает только этого. Того, за чем я ходил.

Гильем вручил ему полотно, которое Арнау осторожно развернул. Это была скатерть из дорогущего красного шелка с позолоченной бахромой по краям.

— Это, — объяснил ему Гильем, — своего рода знак, что ты выполнил необходимые требования, которые выдвигают власти. Благодаря этому все будут знать, что твоя лавка должным образом застрахована в барселонском суде на сумму в тысячу серебряных марок. Под страхом сурового наказания никто не смеет постелить на стол меняльной лавки такую скатерть, если нет разрешения городских властей. Поэтому, если этой скатерти не будет на столе, никто сюда не войдет и не положит деньги на депозит.